Молот и наковальня - Гарри Тертлдав

Всадник поднял в приветствии сжатый кулак и погнал коня в ту сторону, где продолжал сражаться авангард. Десятки беглецов, мчавшихся оттуда, пытались предостеречь вестника, но тот не внял их крикам. Несколько человек, вдохновленных его примером, придержали коней, чтобы принять бой рядом со своим Автократором, но большинство лишь сокрушенно качали головами, продолжая беспорядочно отступать.

Вместе с остатками авангарда под командованием Парсмания к боевым порядкам Маниакиса приближался довольно большой отряд, в гуще которого на штандарте развевалось знамя Видесса: золотой солнечный круг на голубом полотнище. Рядом со знаменосцем на великолепном сером коне скакал седобородый статный человек в позолоченной кольчуге.

— Высокочтимый Цикаст! — так громко, как смог, вскричал Маниакис.

Седобородый воин оглянулся. Маниакис махнул ему рукой. Тот повторил приветственный жест, но потом, узнав наконец Автократора, сменил его на официальный салют.

— Я здесь, величайший! — крикнул он и повернул коня, чтобы подъехать к Маниакису.

— Что же все-таки произошло? — спросил Автократор, указывая на царящий вокруг хаос. — Ведь тебе так долго удавалось удерживать Аморион…

Цикаст лишь пожал плечами, будто отказываясь принять на себя вину за произошедшее:

— Мы разбиты наголову, величайший. Это неизбежно в условиях, когда все макуранцы, сколько их есть в мире, приходят по твою душу. Это неизбежно, когда остальные генералы, действующее в западных провинциях, не желают пожертвовать ломаным медяком, чтобы оказать помощь стратегически очень важной крепости; когда единственные новости, доходящие из Видесса, сводятся к тому, что оттуда не следует ждать помощи; когда полководец знает, что стоит ему хоть на шаг удалиться от готовых защищать его воинов, и он тут же поплатится за подобное легкомыслие собственной головой… — В голосе Цикаста проскользнуло отчаяние. — Наверно, можно было продержаться еще немного, но что толку? Пусть все провалится в ледяную преисподнюю!

— Да, похоже, Аморион туда уже провалился, — произнес Маниакис.

Он припомнил, как Цикаст обвинял одного из генералов в поражении, которое недавно потерпел. Как раз тогда, когда пропал Татуллий. Интересно, понимает ли этот человек необходимость нести ответственность за собственные действия?

— А ты уверен, что смог бы на моем месте добиться большего, величайший? — словно раненый зверь, прорычал Цикаст, бросив в лицо своему Автократору почти тот же вопрос, который задал Генесий перед тем, как расстался с головой.

— Как знать. — Маниакис смерил генерала суровым взглядом. — Однако какие у тебя великолепные сапоги, высокочтимый Цикаст.

За исключением двух узеньких черных полосок, сапоги генерала были алыми. С расстояния всего в несколько шагов их нельзя было отличить от обуви, носить которую мог один лишь Автократор.

Генерал снова пожал плечами:

— Здесь дела долго обстояли так, что именно я воплощал всю мощь империи в глазах ее подданных, поскольку, как я уже говорил, из столицы не поступало никакой помощи. Поэтому я и внешне стремился олицетворять собой империю; во всяком случае, настолько, насколько дозволяли закон и обычай.

Да, генерал следовал закону и обычаю, — почти перейдя за их грань. Маниакис спросил себя, а не захочется ли Цикасту в один прекрасный день надеть чисто алые сапоги. Пожалуй, я ничуть не удивлюсь, подумал он. Однако сейчас не время и не место устраивать выволочку гордому генералу, так тщательно соблюдавшему формальности при помощи крайне узких черных полосок.

— Тебя преследуют? — спросил он Цикаста.

— Неужели ты полагаешь, величайший, что я спешу на восток лишь для того, чтобы поскорее разбить бивак и поужинать у костра? — желчно спросил генерал. — За нами по пятам гонится целая прорва железных парней. — Он окинул взглядом боевые порядки Маниакиса, оценивая его силы. — С таким количеством людей нет смысла становиться на их пути. Они пройдут сквозь твою линию, словно нож сквозь сало.

— Ну-у… не обязательно, — ответил Маниакис после секундного колебания. — В конце концов, они преследуют толпу перепуганных беглецов. Как им кажется. Если мы нанесем неожиданный сильный встречный удар, быть может, нам удастся остановить армию Абиварда. А тогда, да поможет нам Фос, мы сохраним на этот год долину Аранда. Или большую ее часть.

Узкое, с заостренными чертами лицо Цикаста было не из тех, которые часто освещаются радостной улыбкой. Но сейчас оно сделалось мрачнее тучи.

— Если бы ты своими глазами увидел, как велики преследующие нас силы макуранцев, величайший, — угрюмо сказал он, — ты бы согласился, что всякое сопротивление бессмысленно.

— Но до тех пор, пока я их не увидел, мне трудно с тобой согласиться, — отрезал Маниакис. — Высокочтимый Цикаст! Если ты и та часть твоих воинов, которая еще подчиняется командам, пожелаете присоединиться к нам, я буду рад, ибо вы окажете мне неоценимую помощь. Если нет, соблаговоли продолжить свой путь на восток, дабы своим печальным видом не внушать моим воинам мысль о неизбежном поражении. — Он выжидательно посмотрел на генерала.

Тот сердито нахмурился, поскольку давно отвык получать приказы. Но мысль о том, что им откровенно пренебрегают, также была для него невыносима. Колебание оказалось недолгим.

— Ты — Автократор, а это значит, что командуешь здесь ты, — ровно, без всякого выражения сказал он и принялся выкрикивать команды, приказывая своим воинам прекратить отступление.

Его голос оказался куда громче, чем можно было ожидать, судя по внешности, а использовал Цикаст свой бас так успешно, что Маниакис ни в чем не смог бы его упрекнуть. Правда, некоторые беглецы из Амориона не пожелали останавливаться, но большинство осадили лошадей, развернулись и примкнули к полкам Автократора. Воины Маниакиса, приунывшие было при виде того, как все разваливается прямо на глазах, воспряли духом.

— Вперед! — скомандовал Маниакис. Трубачи подняли горны; подгоняемые звуками сигнала всадники двинулись вперед, сразу взяв резвую рысь, которую они при необходимости могли быстро перевести в галоп.

Навстречу то и дело попадались воины-видессийцы, ведшие в поводу своих хромающих лошадей, или просто пешие, чьи кони окончательно обезножели либо пали. Эти люди, не веря собственным глазам, смотрели на свежую видессийскую кавалерию, явно двигавшуюся навстречу макуранской коннице вместо того, чтобы спасаться бегством.

Вскоре начали попадаться трупы людей и животных, не успевшие еще вздуться и начать смердеть. Эти, скорее всего, погибли от ран, полученных в самом Аморионе или его окрестностях. Губы Маниакиса сжались в тонкую горестную линию. Сколько людей погибло ни за что в течение последних семи лет… Подлец Генесий не смог бы опустошить империю сильнее, даже если бы добивался именно этого!

Вскоре Маниакис приметил большой отряд всадников, двигавшийся на восток. Сперва он решил, что перед ним очередные беглецы, пытающиеся уйти от погони, но быстро понял: на этот раз к нему приближается макуранская кавалерия, преследующая остатки разбитого видессийского гарнизона.