Книга Пыли. Тайное содружество - Филип Пулман

Малкольм пристально за ним наблюдал. Самообладание профессора было поистине удивительным. Талбот сидел в удобной позе, выглядел спокойным, слегка удивленным, и наслаждался сигарой. Зато попугаиха переступила на его плече с ноги на ногу, быстро посмотрела на Малкольма и тут же отвела взгляд.

Дотошный интервьюер снова что-то записал в блокнот.

– Как вы думаете, возможно ли вообще говорить правду?

Талбот оживился.

– Что ж… С чего мне начать? Существует так много…

– Прошу, представьте, что вы обращаетесь к читателям «Балтимор обсервер». Это очень прямые люди, и ответ хотят получить прямой.

– В самом деле? Боже, как это угнетает. Задайте вопрос еще раз.

– Возможно ли вообще говорить правду?

– Нет, – обезоруживающе улыбнулся Талбот. – Лучше объясните им парадокс, скрытый в самом вопросе. Уверен, вашим читателям понравится, если вы сумеете изложить его простыми словами.

– Но разве, находясь в суде, вы не связаны клятвой говорить только правду и ничего кроме правды?

– О, разумеется, я приложу все усилия, чтобы выполнить требования закона.

– Меня очень заинтересовала та глава в «Вечном обманщике», где речь идет о деймонах, – продолжал Малкольм.

– Рад это слышать.

– Знаете книгу Готфрида Бранде «Гиперхоразмийцы»?

– Я о ней слышал. Это что-то вроде бестселлера, так? Не уверен, что когда-либо держал ее в руках.

Деймон-макао явно чувствовал себя не в своей тарелке. Аста сидела у Малкольма на коленях, не шевелясь и не отрывая взгляда от попугая. Малкольм чувствовал, как она напряжена.

Талбот допил кирш и посмотрел на часы.

– Что ж, наша беседа была необыкновенно интересной, но я вынужден откланяться. Не хотелось бы опоздать на поезд. Доброго вечера, мистер Петерсон.

Он протянул руку. Малкольм встал, чтобы пожать ее, и посмотрел в упор на голубую попугаиху, которая на мгновение встретилась с ним глазами, но тут же отвернулась.

– Благодарю вас, профессор, – сказал Малкольм. – Bon voyage.

Талбот набросил на плечи твидовое пальто цвета ржавчины, поднял большой чемодан и, быстро кивнув, удалился.

– Ничья, – прокомментировала Аста.

– Не думаю. Скорее, победа за ним. Посмотрим, куда он пойдет на самом деле.

Быстро изменив внешность в гардеробной с помощью пары очков в толстой оправе и черного берета, Малкольм с Астой на плече вышел на улицу, омытую дождем. В воздухе висела тяжелая морось. Люди быстро шагали мимо, спрятавшись под шляпами или капюшонами. Черные грибы зонтов загораживали обзор, но ярко-голубого макао так просто не спрячешь.

– Вон она, – указала Аста.

– Что и требовалось доказать – вокзал находится в другой стороне.

Свет магазинных витрин бросал яркие отблески на деймона-попугая, но Талбот шел быстро, и Малкольму приходилось спешить, чтобы не потерять его из виду. Профессор делал именно то, что делал бы и сам Малкольм, если бы знал, что за ним следят: проверял в отражениях, что творится позади; резко замедлял шаг и снова ускорялся, переходил улицу за секунду до того, как сменится сигнал светофора.

– Давай я за ним пойду, – предложила Аста.

Преследовать человека гораздо проще, если заниматься этим вдвоем, но Малкольм покачал головой. Много народу – на такой улице это будет слишком заметно.

– Вон он, гляди.

Талбот свернул в узкую улочку, где, как им было известно, находился «Дом справедливости». Мгновение спустя он пропал из виду. Малкольм за ним не пошел.

– Ты действительно думаешь, что он выиграл? – спросила Аста.

– Талбот гораздо умнее Бенни Морриса. Зря я пытался его подловить.

– Ну, она его все равно выдала.

– Что ж, возможно, ничья. Но все равно держался он неплохо. Идем, выберем поезд. Пора убираться отсюда, пока у нас не начались проблемы.

* * *

– Мэтью Полстед, – сказал Талбот. – Из Дарем-колледжа, историк. Я его сразу узнал. Почти наверняка их агент. Он знал, что я связан с тем болваном-полицейским, который… гм, допустил инцидент на реке. Все это подтверждает, что записи Хассаля у них. Да и весь его остальной багаж.

Марсель Деламар бесстрастно слушал, глядя на посетителя поверх полированного стола.

– Вы себя чем-нибудь выдали? – осведомился он.

– Нет, не думаю. У него острый ум, но в остальном он остолоп.

– Не знаю такого слова.

– Деревенский дурень. Фундаментальный тупица.

Деламар знал, что, согласно философии Талбота, ничего фундаментального не существует, но спорить с оксфордцем не стал. Если бы в его мире существовало понятие «полезный идиот», оно бы идеально подошло, чтобы выразить его мнение о Талботе. Попугаиха смотрела на белую сову, прихорашивалась, чистила перышки, наклоняя головку то в одну сторону, то в другую. Сова сидела, закрыв глаза, и не обращала на нее никакого внимания.

Деламар придвинул к себе блокнот и взял серебряный карандаш.

– Можете его описать?

Талбот мог – и описал в деталях, довольно подробно и точно. Деламар все тщательно и быстро записал.

– Откуда он узнал о вашей связи с тем полицейским? – спросил он.

– Это еще предстоит выяснить.

– Если Полстед и правда так недалек, как вы считаете, значит, ваш агент действовал неосторожно. Если же он был осторожен, то этот человек гораздо умнее, чем вы думаете. Так как же все обстоит на самом деле?

– Ну, я, возможно, сделал слишком большой акцент на…

– Неважно. Спасибо, что зашли, профессор. Меня ждут дела.

Он встал. Талбот взял пальто и чемодан и вышел, чувствуя себя неявно, но остро униженным… Впрочем, философия вскоре ему помогла и неприятное ощущение рассеялось.

* * *

На вокзале Малкольм увидел толпу расстроенных путешественников, который слушали железнодорожного служащего. Тот пытался им объяснить, почему они (а значит, и Малкольм с Астой) не могут сесть на поезд, следующий в Венецию и Константинополь. Состав и так был уже переполнен, когда целый вагон в последнюю минуту реквизировали для нового президента Верховного совета. Пассажиры, купившие места в злосчастном вагоне, смогут уехать на таком же поезде, но завтра. Железнодорожная компания честно пыталась найти дополнительный вагон, но ни одного свободного не оказалось, и теперь ее сотрудники бронировали номера в близлежащих отелях, чтобы разочарованные пассажиры могли там переночевать.

Все громко жаловались.

– Целый вагон?!

– А ведь говорили, что он скромный, смиренный человек. Ага! Стоило получить титул, как он тут же превратится в чванливое чудовище!