Бессмертные - Джеймс Ганн

– Что за нелепые фокусы. Сходите к доктору, Мэтт, не теряйте времени. А мне, думаю, надо будет утром пойти к окулисту, – сказал профессор, энергично протирая очки.

– Этого я и боялся, – опять вздохнул Мэтт. – Эбби?

– Да, мистер Райт? – послышалось в комнате.

Франклин забегал глазами по сторонам.

– Спасибо тебе.

– Уходите! – дрожащим голосом потребовал Франклин. – Хватит с меня ваших штучек!

– Доктор Франклин не верит в тебя, а я верю. До свидания, профессор, боюсь, психиатры мне не помогут.

Мэтт вышел, а Франклин принялся обыскивать кабинет и гостиную.

Через кампус Мэтт ехал с чувством, что финал близок. Джейхок-бульвар привел его на вершину Ореады, где на севере виднелась долина Коу, а на юге река Уакаруса. Университетские корпуса стояли темные – свет горел только в Студенческом союзе, в библиотеке и у досок объявлений. Длинные административные крылья чернели, в белых арках Бадиг-холла гнездилась ночь.

Мэтт подъехал к своему дому. Гая, видимо, не было: в квартире темно, а Гай так рано спать не ложится.

Мэтт вошел, включил свет в гостиной. Обычный бардак: на диване свитер, на стуле книги.

В темной кухне Мэтт налетел на плиту, выругался, потер бедро. Был у Мэри ягненок… где-то здесь должно быть.

Он держался на ногах лишь благодаря каким-то скрытым резервам. Ничего, скоро отдохнем… он ходил за ней по пятам. Ага, вот он, сахар. Синий сахар.

Он нашел коробку с хлопьями, достал из холодильника молоко. Вскрыл коробку ножом, насыпал хлопья в тарелку, полил молоком, посыпал сахаром. Синий сахар… белый как снег ягненок. Как же ему хочется спать.

Он отправил ложку в рот, пожевал, проглотил. Еда исчезла из пищевода.

Мэтт схватил нож и вонзил себе в грудь. Нож исчез из руки.

Подняв тяжелую, клонящуюся на грудь голову, он не услышал шипения и зажег свет. Кран горелки, которую он открыл, налетев на плиту, был закрыт.

Синий сахар от тараканов, газ, нож – ничего не сработало. Все бесполезно. Выхода нет.

Он вернулся в гостиную, сбросил с дивана свитер и сел. Последняя надежда не оправдалась, но он был по-своему рад, что у него ничего не вышло. Не потому, что остался жив, а потому, что это трусливый способ. Он все время увертывался от решения, которое постоянно маячило перед ним, но теперь иного выбора не осталось.

Да, это тяжкий путь, горький путь. Медленная смерть вместо быстрой. Но его долг перед миром – принести себя в жертву на алтаре, который он сам воздвиг, под ножом, который сам отточил, под рукой, которой сам придал силу и мастерство.

– Ладно, Эбби, – сказал он, подняв глаза. – Я женюсь на тебе.

Слова повисли в воздухе. Он ждал, разрываясь между надеждой и страхом. Может быть, уже поздно и мщения ничем нельзя отвратить?

Но Эбби в синей бумазее уже прижималась к нему – хрупкая, как ребенок, теплая и мягкая, как взрослая женщина, еще красивее, чем помнилось Мэтту.

– Правда, мистер Райт? – прошептала она, обнимая его за шею. – Правда?

Всеведущая, всемогущая жена, страшная в разочаровании или гневе. Ни от одного мужчины не требовали еще такой жертвы, но делать нечего. Он белый ягненок, агнец, предназначенный на заклание.

– Правда, да поможет мне бог.

Сладкие, страстные губы ответили на его поцелуй.

Мэтью Райту повезло больше, чем он заслуживал. Чем заслуживает любой из мужчин.

Невеста была прелестна и, что гораздо важнее, – счастлива.

Парапсихологию в научной фантастике узаконил Джон Кэмпбелл. После Второй мировой Кэмпбелл, заваленный историями о ядерной войне и постъядерными антиутопиями, заявил, что атомные бомбы с космическими путешествиями исчерпали себя, и предложил писателям найти что-нибудь поновее. В перечень новых тем входили эксперименты по телекинезу, телепатии и телепортации, которые проводил в Университете Дьюка профессор Дж. Б. Рейн. Многие писатели, включая меня, вняли призыву Кэмпбелла: рассказы о парапсихологии вскоре наводнили «Эстаундинг» и другие журналы, в том числе «Гэлакси». Были среди них хорошие, с живыми характерами, были и плохие, состоявшие из набора клише, но телекинез, телепатия и телепортация по-прежнему оставались достоянием фэнтези.

У «Гэлакси» было соглашение с радиокомпанией Эн-би-си. Каждую неделю, в передаче под названием «Икс минус один», там передавались получасовые спектакли по нашим рассказам. Над этим работали первоклассные сценаристы, в частности Эрнест Киной. В «Икс минус один» вышли четыре моих рассказа, и любимой моей постановкой стала «Где бы ты ни был». Киной уместил большую новеллу в получасовой сценарий, ничего из нее не выкинув.

В 1959 году одна канзасская компания, выпускавшая ранее рекламные и промышленные фильмы, решила перейти на коммерческое кино. Называлась она «Сентрон». Для начала работавший там режиссер Герк Харви, объединившись с писателем Джоном Клиффордом и местными спонсорами, выпустил весьма средний фильм ужасов «Карнавал душ». В прокате он провалился, и спонсоры остались ни с чем, но позднее фильм сделался культовым и до сих пор показывается по телевидению в ночное время, особенно на Хэллоуин. Затем Харви продвинул свой проект в дирекции «Сентрон» и спросил, нет ли у меня рассказа, из которого выйдет хороший фильм. Я прокрутил им запись из «Икс минус один», и все решили, что это должно сработать. Я написал сценарий, Харви собрался снимать, но тут служащий «Сентрон», назначенный на роль Мэтью Райта, потребовал, чтобы ему платили как актеру, а не как служащему, и проект увял на корню.

Несколько лет спустя профессор с факультета кино, радио и телевидения Канзасского университета представил меня другому продюсеру. Тот одобрил сценарий, пригласил актеров (в том числе Анджелу Картрайт и Кристофера Джорджа, игравших в телесериале по моему роману «Бессмертные») и собирался уже начать съемки в Канзас-Сити, но финансист из Лос-Анджелеса так и не профинансировал фильм. Позднее тот же профессор предложил университетскому фонду «Эндаумент Ассосиэйшн» вложить средства в съемки фильма по «Ведьме», но из этого опять-таки ничего не вышло.

Некоторое время я думал, что постановщики отказываются от сценария из-за того, что я написал его по старомодным образцам «Сентрон». В 1990-е я переписал его с помощью компьютерной программы и послал своему голливудскому агенту. Пару лет спустя один голливудский сценарист захотел выкупить права при условии, что сценарий напишет сам, но он был задействован в другом фильме и своего предложения больше не повторил.

Я, однако, до сих пор думаю, что фильм бы вышел хороший.

Бокал украшала густая пенная шапка. То, что под ней, было еще прекраснее.

Мимо Джерри Блитца с пустым подносом в руках прошла Дорис, невысокая, смуглая и невзрачная. Джерри остановил ее и спросил шепотом: