Игра судьбы - Скарлетт Сент-Клэр

class="p">— Это было совсем не так, как я себе представлял.

Они остановились, укрытые садом сразу за крепостью Аида, и посмотрели друг на друга.

— Если бы Геката не бросила этот мяч нам в лицо, я бы продолжал целовать тебя, — сказал он, и его рука поднялась, чтобы обхватить ее лицо.

— Уже слишком поздно? — спросила она. — Чтобы целовать меня?

Аид мгновение смотрел на нее, поглаживая большим пальцем ее щеку. Он шагнул ближе.

— О чем ты просишь, моя дорогая?

— Я не сожалею, что Геката прервала нас, — сказала она. — Но я все еще хочу этот поцелуй и все, что последует за ним.

— Я только сожалею, что ты не попросила меня раньше, — сказал он, выполняя ее просьбу. Его губы коснулись ее губ, и он привлек ее к себе, занимаясь с ней любовью под звездами в саду за пределами своего дома.

ГЛАВА XXIX

ПЫТКА, НЕ ПОХОЖАЯ НИ НА КАКУЮ ДРУГУЮ

Неделю спустя Афродита неожиданно приехала повидаться с ним. Конечно, она так и не прибыла с уведомлением, но Аид думал, что она приедет ближе к концу их шестимесячного срока, до которого теперь оставались недели.

Аид сидел за своим столом в фонде Кипарис, завершая несколько мелких деталей для проекта Халкион, прежде чем передать его Катерине. Ему было трудно сосредоточиться, думая, что в последний раз, когда он застрял за столом, он был более предпочтительно занят с Персефоной.

Он хотел бы, чтобы она была здесь сейчас, и усмехнулся при мысли о том, чтобы телепортировать ее к нему. Будет ли она в разгаре написания рассказа или на важной встрече? Долго ли она будет злиться, когда он завладеет ее ртом в обжигающем поцелуе? Когда его руки скользнут вверх по ее бедрам, когда его пальцы будут дразнить ее отверстие, и он, наконец, даст ей то, о чем она просила — освобождение.

— Ты победил, — сказала Афродита. Она выглядела более суровой, чем обычно. Даже когда она злилась, у нее не было этого взгляда. Поначалу Аиду было трудно определить, в чем дело, но вскоре он понял, что это такое, потому что за последние шесть месяцев он чувствовал одно и то же несколько раз.

Истерия.

— Она любит тебя.

Брови Аида сошлись вместе.

— О чем ты говоришь?

— Я навестила ее сегодня, твою маленькую любовь, — объяснила богиня.

Его желудок внезапно почувствовался бесконечным. Он поднялся со стула, его гнев свернулся, как змея.

— Что ты сделала, Афродита?

Его голос дрожал, когда ужас спустился, окутывая его тело. Ему казалось, что он пытается дышать без воздуха.

— Я только хотела оценить ее привязанность к тебе. Я…

— Что ты сделала? — прорычал он.

— Я рассказала ей о сделке.

— Блять!

Аид стукнул кулаками по своему нетронутому столу. На этот раз он разбился вдребезги. Глаза Афродиты расширились, но она не сдвинулась с места и не дрогнула от его вспышки.

— Почему? — требовательно спросил он. — Это месть за Адониса?

— Так все и началось, — призналась она, выглядя на удивление опустошенной.

— И чем это закончилось, Афродита?

— Я разбила ей сердце.

***

— Где она? — потребовал Аид, телепортируясь в Подземный мир. Он еще не был достаточно спокоен, чтобы почувствовать ее. Он появился посреди своего дворца, где бродили его слуги, наблюдая его агонию, его страх, потенциальный конец его счастья.

Он знал, что это возможно, но был совершенно не готов, потому что, в конце концов, он любил ее.

— Персефона! Где она?

— О-она пошла прогуляться, мой господин, — сказала нимфа.

— Она последовала за Цербером, — добавила другая.

— В сторону Тартара.

— Черт.

Он исчез и появился на окраине Тартара. Эта часть его владений была обширна и занимала сотни и сотни акров. «Зачем ей приходить сюда?» — думал он, пытаясь сосредоточиться на том, чтобы найти ее, а не на своем бешено колотящемся сердце и страхе, кипящем внизу живота.

Он с самого начала сказал ей, что не хочет, чтобы она знала путь в Тартар, что ее любопытство возьмет верх над ней. Услышала ли она слова Афродиты и попыталась доказать, что была права насчет него? Возможно, она пришла в надежде найти что-нибудь, что докажет, что он был таким же жестоким и расчетливым, как она думала.

Что ж, она найдет это здесь.

Прошло совсем немного времени, прежде чем он почувствовал ее — слабое притяжение на краю его чувств.

Она была в Пещере, самой древней части Тартара. Когда он появился там, он почувствовал, что ее присутствие усилилось, и он знал, где он найдет ее.

В пещере Тантала.

Отвращение скрутило внутренности Аида.

Тантал был царем, полубогом, рожденным от Зевса, и одним из первого поколения смертных, населивших Землю. Одаренный особым высокомерием Зевса, он решил испытать богов, совершив сыновеубийство. Злой царь убил своего сына Пелопса, растер его в порошок и попытался скормить олимпийцам. Аид вспомнил запах горелой плоти, разносящийся по Большому залу. Веселье немедленно закончилось, и их гнев был стремительным. Аид встал, указал на Тантала и отправил его прямиком в Тартар, в то время как остальные попытались снова собрать Пелопса.

На этом наказание Тантала также не закончилось, поскольку Зевс проклял его наследие, последствия которого все еще ощущаются по сей день.

Аид пробрался во тьму, окутавшую пещеру, где Тантал жил и страдал целую вечность. Он увидел, как Персефона бросилась к нему, на ее прекрасном лице был написан ужас. Она врезалась в него, и он схватил ее за плечи, чтобы удержать.

— Нет! Пожалуйста…

Ее голос сорвался, полный страха, и его эмоции бушевали.

— Персефона, — быстро сказал Аид, пытаясь успокоить ее.

Когда она посмотрела на него, узнавание и облегчение отразились на ее лице.

— Аид!

Ее руки крепче обхватили его талию. Она уткнулась головой ему в грудь и зарыдала.

— Шшш.

Он поцеловал ее волосы, благодарный, что она все еще прикасалась к нему, что она все еще находила утешение в его присутствии. — Что ты здесь делаешь?

Затем он услышал голос Тантала, прорезавшийся сквозь тьму, и кровь Аида превратилась в лед.

— Где ты, маленькая сучка?

Аид отвёл Персефону в сторону и подошел к гроту, где был заключен Тантал, щелкнув пальцами так, что колонна, к которой был прикован Тантал, повернулась. Мужчина был мешком костей, дряблая кожа обвисала под острыми углами. Он был бледен и иссох, его волосы были растрепаны и спутаны, как проволока, торчащая из его лица и головы.

Он годами не видел заключенного, поскольку его метод пыток, как правило, делал все само собой, он голодал и испытывал жажду, всегда находясь в пределах досягаемости пищи