По ту сторону Нила - Николь Фосселер

Грейс вспомнились слова Джереми, которые он говорил ей на поле для игры в поло в Сандхёрсте: «Моя мать лучше кого бы то ни было знает, что может сделать с человеком война… Человек, за которого она выходила замуж, остался там, в Крыму. Вернулся другой». Только сейчас, годы спустя, ей открылся смысл этих слов, и она подумала о Стивене.

– Вероятно, такие вещи не для ушей юной леди, но, мне кажется, вы имеете право знать все. – На некоторое время мать Джереми замолчала, а потом вздохнула. – Я уступила притязаниям Мэтью, когда он вернулся. – Грейс потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что миссис Данверс имеет в виду, а потом она опустила глаза. – Так появился Джереми. И это лучшее, что есть у меня в жизни. – На мгновенье лицо миссис Данверс озарилось улыбкой. – Тогда мы жили в деревне, в доме моих родителей и братьев. Можете себе представить. Конечно, мой муж вернулся героем, но ведь он был инвалидом. А инвалиды войны не могут делать детей, для них это слишком тяжело. – Она сухо рассмеялась. – Нет, никто не судачил о том, что происходит за закрытыми дверями… Но, вы же понимаете, вскоре все всё увидели, и каждый говорил по этому поводу то, что думает. Мне пришлось тогда многое выслушать, да и Джереми позже. Вы же знаете, как жестоки бывают дети, если их родители не лучше… Когда мы переехали в город, стало легче. В этом плане, по крайней мере.

Она вздохнула, ее брови сдвинулись, и мускулы на лице напряглись.

– Но как объяснить маленькому мальчику, почему отец отталкивает его и не желает видеть? Как донести до него, что отцовской любви добиваться бесполезно, потому что ее просто нет? Если мальчик достаточно умен, он быстро поймет это рассудком. Но сердцем… сердем будет страдать бесконечно.

«Мне в каком-то смысле было проще, ведь я не знал того, первого…» – раздался в ушах Грейс хриплый голос Джереми. И слезы хлынули у нее из глаз.

– И мне до сих пор кажется, что Мэтью где-то рядом, Грейс, – словно извиняясь, добавила миссис Данверс и посмотрела Грейс в глаза. – А куда мне было его девать? – развела руками миссис Данверс. – В дом призрения? К его брату, у которого магазин, трое детей и забот полон рот? Джереми исполнилось шестнадцать, когда он умер. Сердце, знаете ли… После долгой болезни, которая не сделала его добрей. И как бы ужасно это ни звучало, но это стало большим облегчением для всех нас. Для меня и Джереми, по крайней мере.

– Мне жаль, – прошептала Грейс, обнимая миссис Данверс.

– Я очень виновата перед сыном, – говорила миссис Данверс, вздрагивая от рыданий в руках Грейс. – И я часто корю себя в этом. Не будь его детство таким тяжелым, из него получился бы совсем другой человек. И, быть может, он не пошел бы в армию.

У Грейс защемило сердце. Она поняла, что миссис Данверс доверила ей самое сокровенное, то, чем, вероятно, не делилась все эти годы ни с кем. Даже с Джереми.

– Может быть, – задумчиво повторила она. – А может, и нет. Я, во всяком случае, не пожелала бы ему ничего другого.

Миссис Данверс издала звук, похожий на сдавленный смешок сквозь слезы. Высвободившись из объятий Грейс, она достала носовой платок и высморкалась.

– Боюсь, у вас мне тоже нужно просить прощенья, Грейс, – продолжала она. – Очевидно, тогда, после парада в Сандхёрсте, я увезла домой ошибочное впечатление о вас. Я потом много размышляла о том, действительно ли вы подходите моему сыну.

Грейс смущенно усмехнулась.

– Мне не в чем винить вас, миссис Данверс, – возразила она. – Рядом с Джереми меня никогда не покидало чувство, будто он видит во мне больше, чем все остальные. Больше, чем просто красивое лицо. Мне всегда казалось, что он знает меня лучше, чем я сама.

Миссис Данверс погладила ее по щеке.

– Сегодня, по крайней мере, я благословила бы вас от всего сердца. – Грейс печально улыбнулась. – Ну а теперь оставляю вас наедине с Джереми. – Миссис Данверс погладила Грейс по руке и встала. В дверях она обернулась. – Вы ведь не откажетесь поужинать со мной?

– Охотно, миссис Данверс, – кивнула Грейс.

– Зовите меня просто Сарой, – разрешила мать Джереми. – И не надо гостиниц, ночуйте здесь… Здесь, – повторила Сара, показывая на кровать Джереми. – Если хотите, конечно, – быстро добавила она, встретив испуганный взгляд гостьи.

Грейс еще раз оглядела комнату, кровать, на которой сидела, и погладила рукой покрывало.

– Да, – кивнула она, – я этого хочу.

– Там, на диване, я оставлю подушку и одеяло, – продолжала миссис Данверс, показывая в сторону соседней комнаты. – На случай, если ночью вы не выдержите.

– Спасибо. Большое спасибо… Послушайте, Сара. – Услышав свое имя, Сара Данверс замерла в дверях. – Вы верите, что можно чувствовать, что происходит с любимым человеком, даже если он далеко?

Мать Джереми задумалась.

– Об этом так часто говорят, ведь это так трогательно. – Она глубоко вздохнула и поправила пояс платья. – Не знаю, может, я никогда по-настоящему не любила, но я никогда не ощущала ничего подобного. Ни с мужем, ни с Джереми.

Грейс положила руки на колени и сжала пальцы в замок.

– Это именно то, что сейчас сводит с ума мою сестру, – продолжала она. – Ада убеждена, что должна была переживать момент смерти Саймона, и корит себя за то, что ничего такого не было. Ведь в тот день, семнадцатого января, все у нас шло как обычно. И далее, вплоть до того момента, когда мы обо всем узнали… – Грейс посмотрела в глаза миссис Данверс. – Как вы думаете, Джереми еще жив?

Сара в задумчивости сжала губы.

– Из министерства мне сообщили, что под Абу Клеа пропали три человека: двое солдат и Джереми. Прошло слишком много времени, и рассудком я понимаю, что они мертвы. Но сердце, как бы я ему ни приказывала, не может расстаться с надеждой.

Кровать Джереми оказалась скрипучей, с ржавыми писклявыми пружинами. Грейс никак не могла заснуть. Она обнимала подушку, как будто это был Джереми, и, как ни старалась сдержать слезы, все-таки промочила ее насквозь. Ночью тоска стала невыносимой.

А рано утром, лишь только первые лучи солнца заиграли на шпиле Линкольнского кафедрального собора, Грейс приняла решение.

На обратном пути она больше не любовалась мелькавшими за окном пейзажами. Сошла в Лондоне, ничего не замечая вокруг, пересекла город в направлении вокзала Ватерлоо, где и села на поезд Юго-Западной железной дороги, который помчал ее на юг, к дому.

Не трогали Грейс и роскошные виды графства Суррей. Она не обратила внимания, как поезд остановился возле реки Вей, а потом застучал по мосту.

– Ги-и-илфорд! Следующая станция Ги-и-илфорд!

Лишь заслышав голос кондуктора, Грейс вздрогнула и схватилась за сумку. Потом сошла на окутанную дымом платформу перед кирпичным зданием вокзала и огляделась.

– Грейс!

К ней бежал Леонард, размахивая рукой.

– Привет, Лен. Спасибо, что встретил.