Винтовая лестница. Стена - Мэри Робертс Райнхарт

он, и тон его изменился. — Ладно, пойдемте. 1де там эта скамейка?

Мы уселись у пруда, он сразу же закурил и предложил мне сигарету. Однако, покончив с этой прелюдией, он некоторое время сидел молча, прежде чем заговорил снова.

— Что вам вообще известно о Джульетте Рэнсом? — наконец спросил он. — Зачем она вернулась сюда? Непременно у нее была веская причина приехать в Сансет-Хаус. Она говорила вам? Она всегда обожала напускать туману, но в конце концов…

— Вы ее знали? — в изумлении спросила я.

— Я ее знал. Да. — Он повернулся и посмотрел мне в глаза. — Послушайте, мисс Ллойд, — сказал он. — Мне нужно кое-что выяснить, а долго задерживать вас здесь я не могу. Прежде всего скажите, проявляла ли она какой-либо интерес к здешним людям? Задавала какие-нибудь вопросы, с кем-то встречалась? Вы понимаете, о чем я говорю?

Я была слишком удивлена, чтобы все это сразу осмыслить. Он был знаком с Джульеттой! Я дважды виделась с ним уже после ее исчезновения, и лишь сейчас он в этом признался.

— Вы хорошо ее знали? — спросила я едва слышно.

— Достаточно хорошо, — отозвался он резко, чуть ли не грубо.

Я попыталась собраться с мыслями.

— Она со многими здесь была знакома, — наконец сообщила ему я. — Вряд ли она с ними встречалась. Они… ну, в общем, они ее избегали. Но, может быть, она и виделась с кем-то… Однажды она вернулась домой очень испуганная— мне так показалось. Во всяком случае, она улеглась в постель и не вставала весь день. Но своих конных прогулок, правда, она не прекратила. Если бы она по-настоящему боялась…

— Нет, — медленно произнес он. — Едва ли она боялась. Ей, право же, сам черт был не страшен. Она была не такая. Но что привело ее сюда? В этот дом?

— Ей нужны были деньги, — ответила я. — Она сказала, что хотела бы уехать в Европу.

— В Европу? А почему, не говорила?

— Нет. Разве что… там вроде дешевле жизнь, и ей, мол, это по душе.

— И это все, что она говорила?

— Все.

Казалось, он испытал облегчение. Откинулся на спинку скамейки и расслабился. Я едва различала его силуэт, и сейчас мне представляется странным, с учетом всех обстоятельств, как свободно и непринужденно я чувствовала себя с ним.

— Вот как, — заговорил он. — И ей было наплевать, что вы сами с трудом перебиваетесь. Ей это просто не приходило в голову. Порой мне кажется…

Он не закончил фразу. Выбросил сигарету и поднялся. Я же продолжала сидеть, не сводя с него глаз.

— И вы, конечно, не пожелаете рассказать мне, каким образом вы оказались с ней знакомы? — спросила я.

Он стоял не шевелясь.

— Нет, — после паузы отозвался он. — Слава Богу, все кончено. Забудем об этом. И еще забудьте, что я был здесь сегодня ночью. Хорошо?

Но не могла же я так просто его отпустить. Дело было не только в том, что он мне нравился. Все это было слишком таинственно, непостижимо. И сам он был окутан дымкой таинственности, все в том же старом свитере и джинсах и с этими чудаковатыми и сомнительными россказнями насчет кемпинга и фургончика.

— Если вы что-то знаете, думаю, вам следует рассказать об этом, мистер Пелл, — сказала я. — В конце концов, если она мертва…

— Если она мертва, то я ее не убивал, — мрачно отозвался он. — И ангелам, которые ведут конторские книги на небесах, не мешает поставить мне за это хорошую отметку.

Объяснять, что означали его слова, он не стал.

Он довольно-таки сухо поблагодарил меня за то, что я увиделась с ним, выразил надежду, что я не простужусь, и пояснил, что шлюпку он украл, поскольку ворота наши охранялись, и теперь ему надо ее вернуть. Но прежде чем уйти, он проделал удивительную вещь, причем проделал почти что автоматически.

Он вынул из кармана носовой платок и тщательно протер верхнюю перекладину скамейки, там, где касались его пальцы, когда он курил и невольно постукивал ими по спинке.

Когда я снова очутилась в постели, весь этот эпизод стал казаться мне каким-то нереальным. Я прислушивалась, как замирает вдали плеск его весел, и пыталась осознать то, что он говорил. Четко вырисовывалось лишь одно: он не убивал ее и считал, что заслуживает за это похвалы!

Он был знаком с Джульеттой, и близко знаком. Возможно, был влюблен в нее. Скорей всего, подумала я, именно так. Потом они поссорились, или же — что было очень в ее стиле— она его бросила: и он все еще переживал. Не исключено, что она мертва. Да почти наверняка мертва. Тем не менее он все еще переживал. Я упорно пыталась узнать в моем ночном визитере того приятного, остроумного молодого человека, который, стоя возле дороги, писал акварелью на холсте Гагарье озеро, но это оказалось непростой задачей. В нем не осталось больше ни молодости, ни остроумия. Выглядел Аллен постаревшим и очень усталым.

В ту ночь случилось еще одно происшествие, пусть незначительное, однако заслуживающее упоминания. Надвигалась буря, а я никак не могла вспомнить: закрыла ли я в изоляторе окно или нет? Вопрос этот не давал мне покоя. В конце концов я встала и отправилась это выяснить.

Я уже отперла дверь на верхней площадке лестницы и собиралась зажечь свет, когда внезапно совсем рядом со мной задребезжал звонок. Звенел он из маминой комнаты, и я застыла, парализованная ужасом.

Я резко повернулась, чтобы бежать, оступилась на лестнице, упала и подвернула лодыжку. Мэгги нашла меня в глубоком обмороке. 

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Я все еще валялась в постели с забинтованной ногой, когда на следующий день обнаружили труп Джульетты. Нашли его в неглубокой могиле футах в пятидесяти от Каменистого ручья и примерно на полмили ниже Гагарьего озера. Ее дважды ударили чем-то тяжелым по голове, и когда сбросили в воду, она была уже мертва.

А то, что она некоторое время пробыла в воде, не вызывало сомнений. Когда ее нашли, сапоги ее все еще были сырыми, а костюм для верховой езды насквозь пропитался водой. И, однако, она была похоронена. Не просто закопана в землю, а именно похоронена. Руки сложены на груди, лицо засыпано листьями.

Убийца, кто бы он ни был, по всей видимости, осознав содеянное, прошел вдоль ручья, отыскал ее и захоронил в этом необитаемом уголке, примерно в миле выше шоссе.

Первым мне сообщил эту новость Майк, добавивший также, что на дороге, там, где начинается тропа для верховой езды, стоит карета «скорой помощи». Остановившись