Идеальное отражение - Дмитрий Казаков

Неужели Колючий угодил в одну из них? Но как?

Проклятый Лабиринт издевался над нами, морочил голову, водил за нос, и я всё больше и больше злился. В этот момент я вовсе не думал о прячущемся где-то тут же дубле, о том, что должен настигнуть его и убить. Зато я твёрдо знал, что обязан прийти на выручку младшему товарищу, отыскать его во что бы то ни стало.

«Лис», — позвал вдруг Колючий.

«Что?» — Я почувствовал неладное, поскольку в голосе мальчишки была тревога.

«Ты…» — он осёкся, и тут я услышал беглого праведника, причём не через М-фон, а ушами.

— Лис, это ты? — спросил Колючий удивлённо-радостно, и я не смог понять, где он находится — то ли справа от нас, то ли слева, то ли вовсе за спиной: звук шёл со всех сторон одновременно.

— Конечно, нет, — ответил кто-то голосом резким и ехидным, и я отстраненно подумал, что изнутри, для себя говорю совсем по-иному: куда более низко, звучно и не так пронзительно.

А потом грохнул выстрел — не из «мегеры», а из «Шторма», за ним второй.

— Колючий! — закричал я, не помня себя от ярости и страха — не за себя, а за другого человека, за прибившегося к нам мальчишку, сумевшего не поддаться проповедям Дьякона. — Отзовись! Ты где?! А ты, сволочь, не прячься, я всё равно тебя найду! Из-под земли достану!!

В ответ прозвучал смешок, и за ним стон.

— Тварь! — рявкнул я и рванул вперёд.

Поворот, просторный зал с полосками из металлической травы на «полу», и человеческая фигура в уходящем из него коридоре: высокая, в боевом костюме, с рюкзаком на плечах.

Я вскинул «Страйк» и выстрелил, но промахнулся, а когда попытался броситься в погоню, обнаружил, что меня держат за плечо.

— Стой! Погоди! — воскликнул Синдбад так, что у меня пропало всякое желание спорить.

Я сдержал нетерпение, замер и тут услышал то, что мгновением ранее уловил бритоголовый — тонкое, еле заметное постанывание, доносящееся оттуда, где от зала уходил ещё один проход.

Мы бросились туда и наткнулись на Колючего.

Он лежал у стены, раскинув руки, в одной из которых была «мегера», и смотрел в небо.

— Что с то… — Тут слова у меня закончились, поскольку я заметил дыру в бронекостюме, в той пластине, что прикрывает живот, и медленно расползающуюся лужу чёрной крови.

Мальчишка был до сих пор жив только благодаря уникальной сталкерской жизнестойкости, оставался в сознании и наверняка жутко мучился, но всё, что он себе позволял — это короткие, редкие стоны.

— Ты… — Я опустился на колени. — Синдбад, аптечку! Быстро!

— Не помож… — он глянул на моё лицо и проглотил возражения. Поспешно скинул с плеч рюкзак, и на свет явилась портативная аптечка, размером чуть больше кулака, вся утыканная разными хитрыми выростами.

— Как же ты так? Почему ты его подпустил? — бормотал я, одновременно расстёгивая крепления брони. — Почему ты позволил ему выстрелить? Ведь я же говорил — будь начеку!

Брюшная пластина отвалилась в сторону, открылась чёрная ткань «поддоспешника», липкая от крови, с огромной дырой. В нос мне ударил скверный запах, говорящий о том, что прошедшая через тело мальчишки пуля разворотила кишки. Я вытащил нож и стал резать ткань, чтобы обнажить рану, открыть тело, к которому можно приложить аптечку.

Колючий кашлянул и поднял голову, серые глаза были полны боли, но смотрели серьёзно и решительно.

— Я не смог… — сказал он. — Не сумел нажать курок… он так похож на тебя, даже улыбка та же… рука дрогнула…

Я сжал челюсти так, что хрустнули зубы, а перед глазами потемнело.

— Молчи! Не трать силы зря! — вмешался Синдбад и приложил аптечку к бледной коже Колючего.

Чуть ниже сердца, туда, где был чистый, не забрызганный кровью участок.

Аптечка пискнула, показывая, что начала работу, а через несколько мгновений издала длинную пронзительную трель, сообщающую, что приборчик отказывается что-либо делать.

— Не может быть… — прошептал я. — Попробуй ещё раз!

— Бесполезно. — Лицо Синдбада было по-настоящему чёрным, словно он превратился в негра.

— Нет! Попробуй ещё! — Я понимал, что веду себя глупо, но остановиться не мог.

Вот она, обратная сторона того, что у тебя есть друзья — ты рискуешь потерять одного из них.

— Я не смог… — повторил Колючий. — Он так похож на тебя… но ничего… Бог всё видит… и каждому воздастся по вере его… я понимаю, что обречён… сейчас я… мы ещё увидимся, прощайте…

— Стой! Нет! — воскликнул я, понимая, что собрался делать мальчишка — отдать приказ главному и метаболическому имплантам, чтобы они запустили программу эвтаназии.

— Это его право, — сказал Синдбад, и я понял, что он прав.

— Прощай, Колючий, — проговорил я. — Передавай от меня привет ангелам.

Насмешка — стена, за которой можно укрыться от режущей душу боли.

Он улыбнулся, показывая, что услышал, лицо его сделалось строгим, серьёзным и застыло.

— Всё. — Синдбад осторожно протянул ладонь и закрыл Колючему глаза.

— Всё, — повторил я, чувствуя, как горечь потери мешается в душе с опаляющей яростью. — Если раньше я гнался за этим мерзавцем только ради себя, то теперь я буду преследовать его ещё и для того, чтобы отомстить. Лучше бы дубль выстрелил себе в голову.

Я аккуратно разогнул ещё тёплые пальцы мальчишки и вынул из них «мегеру», затем мы избавили Колючего от подсумков и рюкзака. Похороны по обычаю Пятизонья: погибшему соратнику — почтение, а живым — то, что может им пригодиться; какой толк, если оружие и припасы уйдут в могилу?

Затем мы постояли немного, и я бросил на тело плазменную гранату с замедлителем. Через положенные семь секунд раздался взрыв, и неистовое пламя обратило труп в пепел, заставило корчиться ветви металлических кустов, оплывать, покрываться громадными «слезами» стены из автонов.

И в этот момент мне было плевать на боль Лабиринта или того, кто им управлял.

10 февраля

Выждав, пока закончится приступ звукоизвержения, мы отправились дальше, уже вдвоём.

Особого представления о том, куда именно идти, у нас не имелось, и поэтому мы просто шагали, надеясь, что рано или поздно один из коридоров приведёт нас к выходу. Никто не преграждал нам дороги, ловушки, встречавшиеся в залах и комнатах, можно было легко обойти, но уверенности в том, что мы не бродим по кругу, не было.

Несколько раз я поймал себя на том, что оглядываюсь, пытаюсь увидеть, где наш третий спутник, где Колючий. Похоже, за несколько дней, что мы провели в одной команде, я успел привыкнуть и даже привязаться к нему.