Протокол "Второй шанс" - slip

стоите, дуболомы? — прикрикнул на них он, — Снимите с него кандалы. Или, думаете, он вместе со стеной пойдет?

Связка ключей перекочевала из рук Октавия в руки знакомого здорового варвара со зверской рожей — и очень тяжелым ударом.

— Не передумал? — снова насмешка, резко контрастирующая с не выражающими ничего глазами.

Еще одно имя в бесконечно долгом списке тех, кому он доверился, и кто воткнул в него нож. Как будто для тех еще оставалось свободное место.

Гай не удостоил его ответом.

Замок на кандалах открылся с громким щелчком. Ему пришлось закусить нижнюю губу, чтобы не застонать при попытке пошевелить занемевшими, но вместе с тем горевшими огнем руками. Деревянные мышцы едва его слушались.

Варвар, что держал ключи, отвесил ему увесистый пинок:

— Подъем! — он ухмыльнулся, обнажая неровные желтые клыки, — Или тебе особое приглашение нужно?

Второго пинка не потребовалось.

Головная боль вместе с шумом в ушах вернулись, стоило Гаю подняться на ноги. С каждым шагом, что он делал по слабоосвещенному коридору навстречу неизбежной развязке, они усиливались, все больше и больше напоминая ауру надвигающегося приступа.

Времени хуже просто нельзя было придумать.

— Быстрее! — замыкающий строй варвар толкнул его в спину, подгоняя.

От неожиданности он запнулся о порог дверного проема, что вел в пыльный подвал, но все же каким-то чудом удержался на ногах.

Потревоженные внезапной встряской мысли вернулись в ставшее привычным за последние сутки русло. У него оставался один-единственный шанс, и для того, чтобы не упустить его, он должен был сделать так, чтобы ему поверили. Поверили массово и безоговорочно. Год, что прошел для него, превратился в четыре для всех окружающих — и все это время его считали мертвым. Для того, чтобы переломить это железное убеждение, ему нужно было найти крайне весомые аргументы.

Или просто снять футболку.

Неуместную улыбку едва удалось сдержать. Предоставить Октавию хоть один повод заподозрить, что у него есть план — значило подписать смертный приговор не только самому себе, но и многим другим, ни в чем не виновным и даже еще не родившимся людям.

Из пыльного подвала наверх вела широкая каменная лестница с высокими ступенями. Октавий, что шел во главе процессии, быстро поднялся по ней и открыл тяжелую дверь. Яркий свет ударил из проема — и Гай прикрыл глаза плохо слушающейся рукой. Это не помогло, и он снова на короткое время ослеп.

На улице их уже ждали. Десять легионеров — молодых, безусых мальчишек явно из нового набора, — обступили их со всех сторон, стоило Октавию подать им знак.

Очередной конвой. Октавий боялся, что он сбежит — не иначе. Пусть он и не мог этого знать, его опасения не были безосновательными — Гай действительно рассматривал такой вариант однажды, однако быстро признал его нежизнеспособным. В его текущем состоянии оторваться от погони не представлялось возможным, а цена провала была слишком высока.

Кольцо легионеров было столь плотным, что из-за их спин едва удавалось разглядеть отштукатуренные стены домов — и Гай едва представлял себе, в какой именно части Города они сейчас находились. Каждый шаг сопровождался взрывом боли в голове, оставляя все меньше и меньше сомнений в том, что его неожиданное недомогание действительно было предвестником скорого приступа. И без того сложная задача становилась все сложнее и сложнее с каждым моментом.

Первое время легионеры-конвоиры вели себя словно в строю перед важным боем — шли нога в ногу, не переговаривались между собой и смотрели строго вперед, в направлении предполагаемого врага, однако надолго их не хватило. Как только дорога под ногами пошла вниз, в строю начались первые, тихие и нерешительные, перешептывания. Шло время — и разговоры становились все увереннее и громче, пока в какой-то момент Гай не почувствовал, что его кто-то беззастенчиво разглядывает.

Он резко обернулся и тут же встретился взглядом с одним из идущих сзади мальчишек. Тот спешно отвел глаза и уставился на брусчатку под ногами, но скрыть неподдельное удивление, что было написано на его лице, ему не удалось.

Узнал, что ли? Или…

Нет. Полагаться на необоснованные надежды не стоило. Должно было быть объяснение попроще. Как минимум, в этой одежде Гай выглядел достаточно необычно для того, чтобы привлечь к себе внимание.

Ободранные кандалами запястья саднило, и он, не задумываясь, потер их. Товарищ поникшего мальчишки вздрогнул, закладывая все больше зерен сомнения.

Спуск закончился и шум людской толпы, пробивающийся сквозь гул в ушах, оповестил о том, что они приближались к пункту назначения. Паллатин. Где бы конкретно его не держали все это время, это место точно было на Паллатине.

Конец пути маячил за углом. Гай нервно сглотнул, — и это не ускользнуло от внимания неведомо как оказавшегося рядом Октавия. Тот ухмыльнулся и их взгляды пересеклись.

— Почему? — вопрос сорвался с губ сам по себе, прежде чем Гай успел не то, что подумать — вообще осознать, что собирается что-то спросить. Корка на так и не заживших губах треснула и рот уже привычно наполнился вкусом крови.

Дурацкий вопрос. Сейчас, когда от былых иллюзий не осталось даже бледной тени, ответ на него был совершенно очевиден. Он был не более, чем помехой. Внезапно появившейся на проложенном пути Октавия к власти помехой. А помехи нужно было устранять.

Пусть очень во многом Октавий и походил на Суллу, конкретно эту черту он словно позаимствовал у Помпея[1].

— Мертвые должны оставаться мертвыми, — спустя бесконечно долгие секунды холодно отрезал Октавий — и Гай встал на месте как вкопанный.

Его ошеломленный невидящий взгляд смотрел одновременно и на Октавия и сквозь него.

Бесполезные возражения застряли в горле. Пусть, задавая вопрос, Гай точно знал, какой услышит ответ, тот все равно стал шоком слишком сильным для того, чтобы его так просто переварить.

Кто-то аккуратно постучал его по плечу — и оно тут же отозвалось острой болью. Шумно вдохнув, Гай пришел в себя и обернулся. Тот же самый мальчишка-легионер умоляющим взглядом смотрел прямо ему в глаза.

— Пойдем, — тихо сказал легионер, — Пожалуйста, — в его голосе не было ни вполне ожидаемой ненависти, ни презрения, ни даже отрешенности. Наоборот — беспокойство.

Неожиданное и непонятное, оно наталкивало на определенные размышления.

— Что вы с ним церемонитесь?! — недовольно прикрикнул на легионеров Октавий.

Легионер переводил взгляд то на Гая, то куда-то ему за спину и, казалось, готов был расплакаться. Сослуживцы его замерли в растерянности, ожидая, что предпримет товарищ.

Гай несколько раз кивнул легионеру, избавляя его от необходимости следовать потенциальному приказу, который он столь явно не хотел выполнять. Обеспокоенность на лице того сменилась облегчением —