Тайна дома № 12 на улице Флоретт - Владимир Торин

клубнем» – именно этот клубень, судя по всему, и являлся предметом поиска.

Ученые под предводительством главы кафедры Ботаники и джентльмена-охотника двигались все дальше, даже не предполагая, что их всех ждет…

Я отправлялся на Лугау, как в боевой поход, но исследовательская группа Гранта оказалась не готова к тому, что приберег для них остров. То, что произошло по мере продвижения профессора и его спутников через логово Карниворум Гротум, иначе, как кошмаром, и не назвать. Помимо спящего короля плотоядных растений, в долине обитало множество других, прекрасных видом, но не менее смертоносных представителей флоры. Прямо на моих глазах один за другим ботаники умирали, отравленные ядом, удушенные лозами, исколотые иглами. Быть может, мои слова прозвучат с изрядной долей злорадства, но ведь я неоднократно предупреждал, что к плотоядным растениям нельзя относиться со снисхождением.

Сэр Рэтворд стал последней жертвой – из нас двоих, очевидно, лишь я понимал, что это лишь вопрос времени, когда беспечность погубит его. Что ж, моему коллеге стоило бы повнимательнее глядеть под ноги рядом с Вормиусом Морагусом… Я сталкивался с этим цветком прежде и знал, что его багрово-рыжие бутоны неопасны, в то время как блуждающие корни только и ждут, чтобы схватить неосторожного путника и затянуть под землю. В тот момент я был зол на сэра Рэтворда и жалел лишь о том, что он испустил дух прежде, чем узнал, что я его переиграл.

Что касается Гранта, то его, казалось, ничто не могло заставить остановиться. Все помыслы профессора были лишь о сердечном клубне Карниворум Гротум, и вскоре эти помыслы воплотились в жизнь – он его нашел, не обращая внимания на то, что остался совершенно один.

Хотя… все же нас в долине, затерянной в сердце острова Лугау, было двое.

Сперва он то ли не заметил моего приближения, то ли ему было все равно. Словно загипнотизированный, он глядел на сердечный клубень, огромный, затянутый сетью корневища, ком, который время от времени пульсировал и с каждым сокращением покрывался светящимися изумрудными пятнами.

– Грант… – позвал я.

Профессор обернулся, а затем несколько раз провернул винт на плече; трубка с шипением отделилась от маски. После чего он снял респиратор и поднял на лоб защитные очки.

– Что вы делаете, Грант?! – воскликнул я. – Наденьте маску!

Но он лишь усмехнулся. Пустота в его глазах в тот момент меня поразила и ужаснула.

– Оглянитесь, Пемброуз, – ответил он. – Пыльца Скверлум Каберботам сюда не долетает. Эти паразитирующие растения и сами боятся хозяина Лугау.

Грант сказал правду: мы стояли внутри некоего кольца, поблизости не было ни одной Кровяной Лилии, но свою маску я снимать не торопился.

– Вы видите, как он прекрасен? – продолжил профессор. – Пемброуз, взгляните на него!

Пульсирующее сердце Карниворум Гротум было так близко, что я ощущал исходящее от него тепло.

– Что вы собираетесь делать? – спросил я, уже зная ответ.

– Я разбужу его, – сказал Грант, и это вынудило меня впервые озвучить то, что я знал уже давно.

– Вы безумны! – прошептал я, но он будто не услышал и принялся бубнить, как заведенный:

– Это прекрасное существо, прозябающее в глуши, – последний представитель своего вида, и он близок к тому, чтобы заснуть навсегда. Разве я могу это допустить?

Я попытался его образумить и спросил:

– Как вы думаете, что эта голодная тварь после пробуждения сделает первым делом? Очнитесь же, Грант! Вы остались один, члены вашей группы погибли. Вы слишком далеко зашли…

Профессор кивнул и сказал:

– Вы правы. Я слишком далеко зашел… И я не уйду, пока не сделаю то, что задумал.

Вытащив из чехла на поясе мачете, я сказал, что не позволю ему этого.

Он вдруг улыбнулся. И мне в тот миг показалось, что тварь глядит на меня через него. Сердце растения завладело разумом профессора – это уже был не тот глава кафедры Ботаники ГНОПМ, которого я знал в Габене.

– Отойдите в сторону! – велел я, подняв мачете, и в следующий миг он ринулся на меня.

Я действовал машинально. Отскочил в сторону и ударил наотмашь.

По долине пронесся крик боли. Я замер, глядя на Гранта. Его отрубленная по самый локоть рука лежала на земле. Кровь хлестала из раны… Профессор словно выключился.

Я прошел мимо него и направился к клубню – в тот момент в моей голове не осталось ни одной мысли.

А затем я сделал это. Я убил Карниворум Гротум. Мачете опускался со свистом, зеленая слизь взмывала фонтаном, а я рубил сердечный клубень и не останавливался до тех пор, пока он не развалился на куски, а свечение полностью не погасло.

А потом вся долина пришла в движение. Земля затряслась, и огромные бутоны-ловушки тут и там начали падать один за другим на безжизненно подгибающихся стеблях. Лозы вокруг меня изошли судорогами и – клянусь вам! – я отчетливо разобрал предсмертный стон растения.

Когда все закончилось, Грант пришел в себя и заревел:

– Что вы наделали?! Будьте вы прокляты, Пемброуз! Будьте прокляты!

Я ожидал, что профессор снова попытается на меня напасть, но вместо этого он развернулся и ринулся прочь.

– Стойте! Я помогу вам! – кричал я ему вслед (я ведь не испытывал к нему ненависти), но этот обезумевший человек меня не слышал… Он покинул долину и скрылся в джунглях. Больше я его не видел…

…Сэр Пемброуз кивнул на опустевшую чашку кофе, и доктор Доу, вздохнув, заказал ему еще одну. Охотник на плотоядные растения продолжил свою историю…

…Так закончилась моя странная и жуткая экспедиция на остров Лугау. Я вернулся в Габен. Произошедшее в джунглях преследовало меня, все мои мысли были о Гранте, об убитых растениями ученых, о самовлюбленном сэре Рэтворде и о пульсирующем сердечном клубне.

Пребывая в смятенных чувствах, я и не заметил, как ноги завели меня – куда бы вы думали? – в ГНОПМ. Вероятно, меня приволокло туда чувство вины – я сожалел, что оставил профессора Гранта на Лугау, и какое же меня ждало удивление и, не стану скрывать, облегчение, когда мне сообщили о том, что от него пришло письмо с Кани-Лау, в котором он сообщает, что возвращается в Габен. Не представляю, как он выбрался с острова, но, признаюсь, я был рад, что он жив. Вы знаете, я испытывал к нему уважение, несмотря на его поступки