Счастливый слон - Анна Бялко

Я вспомнила, что, кажется, уже слышала от Дашки о чем-то подобном.

– Надо же. А от меня-то ему чего надо было? Я, вроде, не красотка, на Карибы не езжу, для базы уже не гожусь.

– Да это мне и самому интересно. Я тебе только скажу, Гарик, он так просто не зайдет. Что-то, значит, его зацепило. Ты уверена, что ничего такого не делала?

– Чего – такого? Ты спятил, Сань? Как ты себе это конкретно представляешь?

Он хмыкнул.

– Ну, я не знаю. Значит, ты у меня теперь не просто так, а, можно сказать, от Гарика. Полный фарш.

– Полный – что?

– Ну, так говорят, когда круто очень. Буду гордиться.

– А-а. Ну ладно, гордись. И, кстати о фарше – пойдем на кухню, я чего-нибудь пожрать приготовлю.

В общем, повидать выдавалось разного. Яркие персонажи, конечно, появлялись не каждый день, но нам было вполне достаточно и рядовых покупателей. Бывали дни, когда нас с Машей уже едва хватало для всей работы. Клиентов было немало – и просто любопытствующие с улицы, и те, кто где-то про нас услышал, да и Дашка, наконец, активизировалась в своей «рекламной» деятельности, и несколько раз приводила в галерею мрачного вида персонажей с толстыми кошельками. Были и более серьезные клиенты, те, которые уже приходили специально ко мне, по предварительной договоренности. С такими было гораздо больше возни, потому что их надо было встречать и уговаривать лично, но зато они почти всегда что-нибудь покупали, и не из дешевок. Наш каталог, который Маша вела теперь по всем правилам, разросся уже до вполне приличных размеров и я, не стесняясь, возила его с собой по европам, демонстрируя всем желающим. Пару наших картин удалось пристроить на выставки, я получала приглашения на аукционы то здесь, то там – в общем, деятельность была бурной и разнообразной. И это не считая моих регулярных поездок за добычей, которые казались мне самыми полезными из всех – и на все требовалось время. А ведь надо было еще и рынок изучать, и в интернете держать руку на пульсе, и бухгалтерию вести... Но как-то все пока получалось. И к Новому Году я, глядя на цифры, могла с гордостью сказать, что по уровню доходов галерея начинает выходить на самоокупаемость – даже с учетом аренды, которую я Сашке не платила и расходов на билеты. Я, правда, всегда старалась покупать их подешевле и гостиницы выбирать попроще, а иногда даже платила за это своими деньгами, но все равно, все равно. Учитывая, с чего я вообще начала – не в смысле вложенных денег, с этим, нельзя не признать, все сразу было более чем благополучно, но с моего уровня компетентности, который изначально был ниже пола, дело можно было с полным правом считать успешным.

Вход в Метро Памяти в этом Городе находился за самым обычным турникетом самой обычной станции обыкновенного человеческого метро. Это не была никакая определенная станция, станция могла быть совершенно любой, да и станцией-то ей было быть даже необязательно. Просто здесь, в Городе, с его развитой системой метрополитена удобнее было – так. А если бы не это, то с легкостью нашлось что-ниубдь другое. Пещера, катакомбы, да хоть глубокий погреб, если уж нет ничего более изящного. Также и турникет – простая условность, определяемая внешними же условиями, дело тут совсем даже не в нем, а в том, что расположено дальше. Искомый турникет обычно расположен в самом дальнем конце шеренги всех турникетов, так, что люди проходят через него нечасто и только в час пик. Впрочем, и это необязательно, он может оказаться хоть в самой середине ряда, все равно об этом никто, кроме посвященных, не знает. Обычные люди, даже пройдя через магический турникет, все равно окажутся на обычной станции обычного метро. А фее достаточно вместо проездного документа просто поднести к окошечку турникета открытую ладонь, прижать ее на секундочку поплотнее – необходимое количество волшебной пыльцы стечет с пальцев, турникет откроется. Шаг – и она окажется там, куда стремилась.

Да, еще одно, чуть не забыла, самое важное – в тот момент, когда рука прижимается к окошечку турникета, нужно сосредоточиться (не самая простая вещь для феи) и очень четко произнести – не обязательно даже вслух, здесь важна именно четкость, а не уровень звука – четко произнести вопрос, ответ на который вы собираетесь отыскать в Метро Памяти. И тогда, пройдя через турникет, вы окажетесь в том самом месте, где вас уже заранее будет ждать необходимый ответ.

Сразу за турникетом в Метро Памяти находится некоторое подобие эскалатора, медленно ползущего вниз, так, что если ступить на него – а деваться все равно больше некуда, потому что ничего другого в метро Памяти просто нет – вы тоже медленно поедете вниз, опускаясь все глубже и глубже, а мимо, подымаясь, наоборот, все выше и выше, будут скользить разнообразные предметы, которые общая память всех фей по какой-то причине сочла так или иначе относящимися к решению заданного при входе вопроса.

Фея спускалась по эскалатору и разглядывала проплывающие мимо предметы, которые почему-то не имели никакого отношения к слонам и потерям, а, наоборот, все так или иначе принадлежали к области дома, домоводства, домашнего уюта и даже почему-то приготовления пищи. Огромный оранжевый абажур из плотной материи, весь в бахроме и нелепых кругленьких бомбошках, покрытый ржавчиной серый чугунный утюг, из тех, которые полагалось разогревать на газовой плите, тут же шелковый пионерский галстук, который как раз и гладили с утра подобными утюгами, намочив под краном и расстелив на сложенном байковом одеяльце, само это одеяльце, мутно-зелененькое с белыми зайчиками, синяя эмалированная миска с облупленным краешком, чайник с крышечкой, увенчанной низенькой твердой пупкой, граненый стакан в подстаканнике с торчащей из него звонкой чайной ложечкой, даже на вид осклизлые алюминиеые вилки с погнутыми зубцами, взлохмаченная измятая газета, картонный ящик, из которого выглядывали бананы в полиэтиленовом покрывале с сине-прозачными буквами – не те, привычные желтые бананы, продающиеся теперь на каждом углу, но другие, по два советских рубля, зеленые и твердые, за которыми нужно было отстаивать часами в очередях и потом мучительно дозревать их, кутая в свитера и пряча на верхние полки, почему-то пара лайковых бальных перчаток до локтя, с темным пятном на левом мизинце, малиновая вязаная шапочка из поредевшего мохера, пара полусношенных туфель на «школьном» каблучке, деревянная доска для разделки мяса, луженый рукомойник с дрожащей пимпочкой на длинном штырьке и многое, многое разное, казавшееся внимательно смотревшей на это фее не только на редкость бессмысленным, но даже и не вызывающее никакого желания дотронуться ни до какого из названных предметов, чтобы оживить воспоминания, спрятанные внутри каждого из них.

В этом, собственно, и состоит секрет, или принцип работы обобществленной памяти. По запросу, как карточки в каталоге хорошо организованной библиотеки, перед глазами возникает определенный набор предметов – именно предметов, сугубо бытовых вещей, которые феи в связи со своим внутренним устройством единственно способны по-настоящему воспринимать. Дотрагиваясь до предмета, фея вызывает перед собою связанные с ним воспоминания, которые тянут за собой какие-то другие скрытые в памяти мысли, к которым, в свою очередь, может быть привязано что-то еще. Разматывая весь клубок, можно отыскать в нем все, что угодно, но наша фея пока не видела, не чувствовала той нужной ниточки, которая могла превратиться для нее в путеводную. Сковорода с длинной покривившейся ручкой, мужской тапочек без задника, заколка для волос в виде цветка ромашки, темно-зеленая подушечка с натыканными в нее иголками, все пустое, пустое, пустое, и вдруг...