Собака тоже человек! - Сергей Платов

— Ага, из «Кедрового скита» ты сбежал, попался на воровстве, едва не укоротился на голову, болтаешься в образе собаки, расколдоваться не можешь, на ровном месте влип в дурно пахнущую историю с черным колдуном, утащил девочку из отеческого дома, на хвосте у тебя разъяренный колдун с оборотнем. И это, ты говоришь, не плохо?

Честно говоря, я был просто раздавлен. Положа лапу на сердце, я считал, что не так уж все и трагично. А послушаешь Симу, так хоть в петлю лезь. Но помощь пришла, откуда я ее никак уж не ждал.

— Между прочим, Даромир неоднократно спасал меня от смерти, и жива я до сих пор только благодаря тому, что он вовремя сбежал из «Кедрового скита». И вообще, я благодарна богам — они послали мне такого благородного, бескорыстного человека.

Это было настолько неожиданно, что у нас просто открылись рты. Точнее, рот у Серафимы и пасть у меня. Первой пришла в себя Сима:

— Да ладно, девочка, не кипятись. Не трону я твоего Даромира. Это я так, по-матерински его журю, чтобы не очень-то нос задирал. Я его хорошо знаю, для него небольшой отрезвляющий ушат холодной воды очень полезен бывает. А на самом деле я рада за этого охламона. Еще молоко на губах не обсохло, а про него уже вся нечисть наслышана.

— Сима, может, ты все-таки расскажешь, откуда ты знаешь такие подробности?

— Ну ты же у нас колдун, хоть и недоученный, поскрипи мозгами.

— Хм… Ну про скит это, конечно, Серогор наябедничал, больше некому.

— Ладно, про скит мы потом поговорим. Сейчас есть дела поважнее.

— А про остальное… Ума не приложу.

— Ну вспомни, лохматая твоя голова, с кем в последнее время откровенничал?

У меня вдруг появилась догадка, но она показалась мне слишком неправдоподобной, и я отмел ее. Однако, немного поразмыслив и взглянув на довольное лицо моей кормилицы, пришел к выводу, что я зря так сделал.

— Неужели луговые спиногрызы проболтались!

— В яблочко, — довольно хмыкнула Сима.

— Но как они могли, они же мне обещали?! Если увижу кого из них, точно прибью!

— Плохо там вас в «Кедровом скиту» учили. Нашел с кого слово брать! Да они в тот же день сложили балладу о ваших похождениях, и теперь каждая белка в лесу напевает припев:

О великий Даромир,

покоритель темных сил,

нечисть храбро победил,

о тебе узнал весь мир!

Я схватился за голову. Ну конечно же, я, как обычно, помнил главное, а такой мелочи вроде сверхболтливости нестандартной нечисти даже не вспомнил.

— Кошмар! — честно признался я. — Ну и припевчик, я же специально взял с них слово, что свою песенку исполнят не раньше чем через год. А уж за это время могли бы что-нибудь и получше придумать.

— Так ты о красоте стихов волнуешься?

— Конечно!

— Ох! — схватилась за голову Серафима. — Такой хороший мальчик был, а вырос кто?

— Правильно ты говоришь, вырос красавец-мужчина!

— Скажи мне, мужчина, что в этой песне правда, а что твои фантазии?

— Обидные слова, между прочим, говорите, мамаша. За слог я ответственности не несу — мало ли чего этим извращенцам в голову взбредет, — а по смыслу там должно быть все правда.

— Ой ли?! — с лукавым огоньком в глазах воскликнула Сима. — Уж больно ты там разумным и хладнокровным изображен, так что верится с трудом.

— Да я сам себя не узнаю! — возмутился я. — Как связался с Селистеной, так на меня как напасть какая свалилась. Ни с того ни с сего стал рассудительным.

— Напасть, говоришь? — переспросила Сима и посмотрела на Селистену внимательным взглядом.

— Точно. Да, кстати, Селистена тебе подтвердит, что я этим нестандартным рассказал одну только правду.

Красная как вареный рак боярышня единственное, что смогла из себя выдавить, так это кивок головой. Странно, и чего это ее так скрючило?

— Ну вот видишь! А Селистена вообще врать не умеет, так что это все правда. Ну разве только немного приукрашенная спиногрызами.

— Ладно, оставим поэзию для знатоков.

Неожиданно боярышня тихонечко вставила свое слово:

— Там действительно все правда. А еще Даромир очень хотел, чтобы вы им гордились.

Настала очередь краснеть мне.

— Ну да, просто я… ну, в общем…

— Да ладно, петунию не испугался, а сейчас зарделся как маков цвет. А я и так тобой горжусь, вона какую красавицу в дом привел!

От нас с Селистеной можно было лучину зажигать, какого огненно-красного мы стали цвета.

— Все, все, меняю тему, раз вы такие трепетные.

— Почему трепетные? Просто мы…

— А где можно умыться? — моляще спросила Селистена.

Мы с Симой переглянулись. Ведь боярышня умывалась буквально с полчаса назад. Кормилица сообразила быстрее:

— Так в сенях или можно на озере.

— Лучше на озере, — чирикнула Селистена и выпорхнула из-за стола.

Как только дверь закрылась, я с грозным видом (во всяком случае, я очень старался) уставился на кормилицу.

— Да ладно, ладно, молчу, — улыбнулась Серафима. — Отличная девушка.

— Прелесть просто, — признался я.

— Ну и женись на ней.

Ну, моя бабулька не перестает меня удивлять, я поперхнулся в очередной раз за день.

— Как это женись?

— Ты что, маленький, не знаешь, как женятся?

— Я не в этом смысле (краснеть у меня уже не было сил). Она боярская дочь, а я кто? Без роду, без племени, голь перекатная. Как же я могу на ней жениться?

— Ну, начал отговорки придумывать. Сам же прекрасно знаешь, что для колдунов обычные человеческие условности ничего не значат.

— Сима, не сыпь мне соль в компот, и так тошно.

— Ладно, ты уже взрослый, и хоть собачья, но голова у тебя на плечах есть, так что решать, конечно, тебе. Но я тебе скажу главное: если упустишь ее, никогда себе не простишь.

— Не ровня я ей.

— А я-то посчитала, что ты поумнел. Ладно, к этой проблеме мы еще вернемся, а сейчас мне надо уточнить некоторые детали твоих похождений.

Я так обрадовался смене темы разговора, что тут же согласился. Слушала меня бабанька молча, лишь изредка задавая вопросы, но по огонькам, играющим в ее глазах, было видно, что она осталась довольна моими похождениями. Когда в дом вернулась посвежевшая Селистена с блуждающей улыбкой на мечтательном лице, Сима была уже в курсе всех подробностей произошедших за последнее время событий.

— Ну что я могу тебе сказать, лохматая твоя голова? Ты либо можешь стать великим колдуном, либо тебе просто сверх всякой меры везло все это время, — наконец выдала моя кормилица.