Книжные воры. Беспрецендентная хроника расхищения библиографических сокровищ Европы - Андрес Ридел

«Корабль был загажен и забит до отказа, гамаки стучали друг о друга, многим приходилось спать на столах или на полу. Двадцать человек делили единственный кусок мыла, на десять человек приходилось одно полотенце… Туалеты переполнились, на судне началась дизентерия. Пассажиров ежедневно избивали и колотили прикладами винтовок. Один беженец нарушил запрет и пошел в туалет среди ночи. За это он получил штыком в живот». Хельмута Кобрака впоследствии отпустили, и он попытался вернуться в Европу, но сумел попасть лишь на корабль, которым командовали британцы.

«Его вышвырнули в Бомбее. Ему было двадцать лет. У него не было ни работы, ни денег, ни дома. Он рассказывал, что три ночи бродил по улицам. Наконец он сумел найти работу на хлопковой фабрике, но в Англию вернулся только в 1949 году. Он никогда не рассказывал о плавании на «Дюнере» — скорее всего, оно довольно сильно травмировало его. Я узнала об этом, только когда начала раскапывать историю сама», — сказала Элле.

По ее словам, тяжелее всего ее отцу было смириться с тем, что он так и не получил образования.

«Он так и не оправился от этого. В школе он подавал большие надежды, но ему пришлось все бросить. Он всегда мечтал стать врачом. Он был довольно общительным, но сохранил прусские идеалы справедливости и долга. Он и правда мог бы стать врачом, но в итоге он работал в ювелирном бизнесе в Лондоне. Он поддерживал свой уровень чтением. Он обожал книги. Отправляясь в отпуск, он вечно брал с собой целый чемодан книг».

Отец Кристин Элле Хельмут умер в 1994 году, и только после этого она начала изучать семейную историю. Последние десять лет с помощью Томаса Унглаубе она пыталась составить картину жизни отца и бабушки с дедушкой. Стопки папок и отдельных документов из архивов, лежавшие у нее на столе, были лишь частью материала, который ей удалось собрать.

«В этом году Томас присылал мне конверт за конвертом, и в каждом были копии, исследования, документы. Потом мы попытались свести все воедино, сложить эту мозаику. Я мало что знала о прошлом отца, потому что он не любил об этом говорить. Он открылся лишь однажды. Это было под Рождество, мне как раз тогда пришлось нелегко. Я грустила и замкнулась в себе. Он пришел ко мне и рассказал о «хрустальной ночи». Ему тогда было всего четырнадцать, поэтому он отправился в бега, чтобы избежать ареста. Он всю ночь бродил по городу, прячась то в одном, то в другом месте».

Надвигались сумерки, поэтому через несколько часов после встречи мы решили продолжить разговор на следующий день. Муж Кристин, Марк Элле, словоохотливый директор школы на пенсии, составил нам компанию в зимнем саду и чуть позже открыл бутылку бордо.

«Давайте выпьем лучшего вина, — сказал он, подходя к нам в халате и тапочках. — Это нужно отметить».

Кристин приготовила запеканку из оленины с жареной картошкой и брюссельской капустой. Прежде чем я ушел в одну из гостевых спален, она показала мне картины своей тети Евы-Марии, которые висели по всему дому, — это были экспрессионистские пейзажи, написанные яркими красками. Многие мотивы напоминали о юге Франции.

«Она была младше всех, поэтому стала настоящей англичанкой. Она была резко настроена против немцев. Она больше ни разу в жизни не посетила Германию. Она не хотела иметь с Германией ничего общего».

Кристин Элле стояла на кухне, погрузившись в книгу в винно-красном переплете, страницы которой были полностью исписаны мелким, аккуратным почерком. Это был военный дневник ее тети Кэт.

«Она вела его всю войну. Он начинается з августа 1939 года, когда она отправилась в Англию, и заканчивается в марте 1945-го», — сказала Элле, промокая салфеткой глаза. Она призналась, что не может читать его без слез, хотя с годами ей и стало немного легче.

Кристин Элле положила рядом оливковую книгу своего дедушки, и я спросил, почему же ей так хотелось ее вернуть.

«Потому что у меня нет ни единой его вещи. У меня есть картины тети. И персидский ковер с дырой, который перешел ко мне по наследству. У меня есть вещи отца, но нет ничего от моих бабушки и дедушки. А я чувствую глубокую эмоциональную связь с ними. Не знаю, что я буду делать с книгой. Я просто хочу на нее смотреть. Держать ее в руках. Это было для меня очень важно», — ответила Элле.

Она захотела зачитать мне фрагмент дневника тети и открыла его на странице с последней записью, датированной 31 марта 1945 года. После этого она больше не писала, потому что узнала «правду», пояснила мне Элле и начала читать:

«Русские оккупировали всю Восточную Пруссию и почти всю Силезию. Они стоят на австрийской территории и глубоко вошли в Чехословакию. Похоже, это действительно конец — но неужели это и правда так? Можем ли мы надеяться? Может ли это быть правдой? И где же вы теперь? Несколько дней назад мы услышали описание жизни в Терезиен-штадте, и в целом оно нас успокоило. Мы слышали, что тысячи людей из лагеря освободили и переправили в Швейцарию. Может, впоследствии освободили и больше? Найдем ли мы вас среди них? Так много вопросов, так много тревоги, а ответ лишь один — «жди». Как говорит в школе Луис Палмер: «Не теряй веры». Завтра Пасха, и нам остается одно — надеяться дальше».

Мне никогда не приходилось благодарить больше людей. Огромное количество людей щедро делилось со мной своими знаниями и временем. По этой причине я хочу скромно поблагодарить всех тех, без кого этой книги не было бы, в частности библиотекарей, архивистов и исследователей, которые принимали меня, открывали свои коллекции и архивы и щедро делились своими наработками, мнениями и контактами.

Я хочу поблагодарить библиотекарей и исследователей, которые приняли меня в Германии, и не в последнюю очередь я говорю спасибо Себастьяну Фин-стервальдеру и Детлефу Бокенкамму из Центральной и региональной библиотеки Берлина. Я восхищаюсь их самоотверженной и неутомимой работой по возвращению сотен тысяч хранящихся в библиотеке украденных книг. Я также хочу поблагодарить историка искусства Уве Хартманна из берлинского Центра по установлению происхождения культурных ценностей, а также Микаэля Кнохе, Рюдигера Хауфе и Хай-ке Кроковски из Библиотеки герцогини Анны Амалии в Веймаре и Стефана Келлнера из Баварской государственной библиотеки в Мюнхене.

В Нидерландах я хочу сказать особое спасибо бывшему библиотекарю Библиотеки Розенталя Фритцу Хогевауду, исследования которого в отношении разграбления амстердамских еврейских библиотек оказались бесценны и который обогатил мою книгу многими важными замечаниями. Кроме того, я хочу поблагодарить Ваута Виссера из Библиотеки Розенталя, Хайде Варнке из библиотеки Эц Хаим и Хууба Сандерса из Международного института социальных исследований. Огромное спасибо также Яку Пипенброку и Тео Вальтеру из Центра масонской культуры, которые посвятили меня в тайны масонов и поведали мне поразительную историю Библиотеки Клосса.

В Париже я хочу поблагодарить старшего куратора и архивиста библиотеки Всемирного еврейского союза Жан-Клода Куперминка, который позволил мне посетить библиотеку несколько раз. Огромное спасибо также хранителю и библиотекарю Русской библиотеки имени Тургенева Элен Каплан, которая оказала мне незабываемый прием и поделилась со мной трагичной судьбой своей библиотеки. Искреннее спасибо Витольду Загорскому из Польской библиотеки Парижа и историку и библиотекарю Илли-нойского университета Мареку Сроке, который поделился со мной дополнительными материалами о польских библиотеках.