Инфильтратор - RedDetonator

В самолёт мы её помещать, конечно же, не собирались.

Вскрыл БЧ и чуть ли не обнюхал его содержимое. Здесь где-то должен находиться счётчик Гейгера, ведь ребята работали с ядерным оружием…

Сходил во встроенное в ангар помещение из профлиста и гипсокартона, где обнаружились бы бытовка для техников и склад. Счётчик обнаружился рядом с аптечкой. Включил его и направился к самолёту.

Во вскрытой БЧ Гейгер показал серьёзно превышенный фон.

— Да! — воскликнул я. — Поехали! Лучше покиньте ангар во избежание внезапного сгорания в адском пламени ядерного взрыва.

Дважды говорить не пришлось.

Разобрал боевую часть, сведения о которой внезапно «всплыли» из навыка «Ремонт», а затем начал продумывать методы извлечения плутония из боеголовки.

Возложил руки на ядерную БЧ и начал творить «интерфейсную» магию. Для начала создал отдельный контейнер из имеющейся обшивки ракеты, потратив 200 единиц внутреннего ресурса. Затем, испытывая последствия начавшей стремительно развиваться лучевой болезни, ибо я был без какой-либо защиты, начал в голове продумывать схему изготовления МЯ-генератора.

Должно получиться не совсем то, что под этим имелось в виду в Фоллыче, но тоже очень круто.

Соорудил генератор, а затем ещё один и ещё один, но на этом не остановился.

В итоге, после пятого генератора, имевшийся в ракете запас плутония, распределённый по отдельным секциям, исчерпался.

Пять генераторов дармовой энергии — это дохуя!

— Всё, можете заходить, — позвал я остальных, смахивая копну волос, осыпавшихся с головы.

Да уж, в иное время я бы озаботился надёжной защитой, но сейчас мне лень. Я уже и так дохлый, что ещё может случиться?! Рак?!

— Это что? — ткнул Степаныч в металлические шарики, которые я обматывал тряпками и помещал в рюкзак.

— Сокровище… — ответил я. — Но мне нужно ещё кое-что. И это «кое-что» находится рядом с Селябинском… Идёмте искать самолёт, который доставит нас туда.

Все остальные ангары содержали в себе такие же Ту-160. Некоторые из них имели следы разграбления. Мародёры, скорее всего, искали оружие, но в методах себя не ограничивали.

— Что ты хочешь найти в Селябинске? — поинтересовался Степаныч, когда мы проверили последний ангар.

— Гелий-3, — ответил я. — Он позволит соорудить микроядерные генераторы высокой мощности, причём более стабильные, чем плутониевые. Можно пойти по долгому пути, но я не хочу. Проще слетать в Озёрск, что у Селябинска.

Подходящего самолёта не было…

Как говорил Жан Поль Сартр: «Смысла жизни не существует, мне придётся самому создавать его!»

То есть, если нет самолёта, придётся построить его самому.

— Перетащим вон те обломки в ближайший ангар и начнём работу, — указал я на повреждённый вертолёт Ми-8, сиротливо стоящий на взлётной полосе.

В него кто-то стрелял, движок повреждён, но это не проблема.

Вскрыл двигательный отсек и начал работу. Приличный электродвигатель, который будет питаться энергией от МЯ-генератора, изготовил из подручных материалов, а именно: четыре привода для управления шасси Ту-160, силовые кабели, выкопанные из земли неподалёку от ангара, несколько десятков аккумуляторов, а также куча алюминиевого и титанового лома, выдранного из стратегических ракетоносцев.

— Кто-то умеет рисовать? — спросил я.

— Я умею, — ответила Ирина.

— Вот этой краской на обшивке надо нанести череп с фонендоскопом, — попросил я её. — Авторское клеймо, скажем так.

Вертолёт был готов спустя двенадцать часов. Фантастика для прошлой жизни, но сейчас это полная ерунда. «Ремесло» и «Ремонт» позволяют то, что раньше было попросту невозможно.

Мы избавились от топлива, убрали много лишнего из того, что имелось в вертолёте для обеспечения работы двигателя внутреннего сгорания и вообще существенно уменьшили массу машины.

— А ты умеешь летать на этом? — спросила Ирина, когда мы выкатили вертолёт на взлётную полосу.

— Не умею, — признался я. — Но мы летим не прямо сейчас, а только после того, как я досконально изучу руководство по эксплуатации.

На то, чтобы запустить двигатель и провести предполётную подготовку, ушло сорок минут. В основном мы заливали масло и жидкости, как того требовало святое писание — руководство по эксплуатации вертолёта Ми-8.

Потом мы сидели в салоне ещё тридцать минут, пока я ещё раз читал руководство.

— Ну, Босх нас рассудит! — включил я кастомный тумблер подачи энергии на двигатель.

Электроника загудела, подавая усилие на электродвигатели, никакого выхлопа, только лопасти начали раскручиваться и создавать гул.

— Блядь, я всё ещё не уверен до конца, что это хорошая идея, — поделился ощущениями Игорь.

— Не ссы понапрасну, — попросил я его. — Когда приземляться будем — вот тогда ссы на полном серьёзе.

Взлетели. За руль я взялся с большим опасением. Плавно двинул его вперёд, наклоняя вертолёт на оптимальный угол. Пролетели километра три. Вроде всё ещё не сдохли.

Сверился с координатами по ГЛОНАСС, медленно и нежно повернул вертолёт в нужном направлении и вновь двинул руль вперёд, добавляя скорости на оптимальном угле.

//Селябинск. Четыре часа спустя//

— Это что, вертолёт?! — воскликнул один из наблюдателей расчёта ПВО.

— Доложить начальству! — дал команду командир экипажа.

Связист по радиосвязи передал информацию в штаб и получил запрос о направлении движения летательного аппарата.

— Движется к нам, о вооружении ничего сказать не могу, — передал командир экипажа.

— Поступил приказ о сбитии, — сказал ему связист, а затем добавил. Цитата: «сбить нахуй».

— Есть, — кивнул командир экипажа. — Слушай мой приказ…

ЗСУ «Тунгуска» навела на приближающийся вертолёт орудия и открыла огонь.

30-миллиметровые снаряды устремились к цели со скоростью 960 метров в секунду, поразив цель и заставив её гореть.

— Экипаж вертолёта эвакуируется с парашютами! — сообщил наблюдатель. — Четыре единицы!

— Слишком много прыгают после очереди из пушек… Странно… — хмыкнул командир экипажа. — Огонь по команде. Сигнализируй пехоте, чтобы начали чесать лесок.

— Есть! — ответил связист.

Вертолёт, как ни странно, продолжал свой путь. Горел, но летел.

— Огонь! — приказал командир экипажа.

На этот раз очередь была длиннее. В оптику он видел, что часть снарядов попала в днище вертолёта и носовой фонарь. Но вертолёт продолжал лететь.

К его огромному удивлению, от вертолёта, который был уже очень близко, отделилось тело, которое спустя секунду раскрыло парашют.

— Чертовщина…

Парашютист был в зоне доступа для стрельбы. Командир экипажа думал недолго. Жаль, конечно, снарядов, но лучше снести его, пока он не скрылся.

Короткой очередью они пристрелялись, а затем дали серию на поражение.

Находящегося в пятистах метрах от них парашютиста пронзило бронебойными снарядами, с отделением фрагментов тела. Ног у него теперь точно нет.

— Что будем делать с вертолётом? — спросил наблюдатель.

— Пусть падает, — пожал плечами командир экипажа.

И тот упал куда-то на взлётную полосу. Пусть они получат втык за это, но за потраченную, на уже фактически сбитый вертолёт, ракету, втык будет больше. В карьере военного порой предстаёт выбор между степенями втыка,