Короля играет свита - Елена Арсеньева

Ольга Александровна сидела так легко, что видно было: онатолько и жаждет позволения вспорхнуть и улететь. Новая боль для сердца Алексея…Он даже порадовался, когда открылась дверь и в зале появилось два новых лица,так что можно было отвести наконец взгляд от этой безжалостной Цирцеи. Впрочем,мимолетная радость эта растаяла, точно снег под жарким солнцем, ибо новымилицами были не кто иные, как его старинные знакомые: Варламов и Бесиков.

Варламов ничуть не изменился — все такой же добродушный навид толстяк, ну а тощенькую чернявую физиономию Бесикова украшал изрядныйкровоподтек, да и мундирчик его был кое-где вымазан землею…

— Эка он тебя разукрасил! — чуть ли не с ужасом воскликнулкнязь Зубов. — Красиво!

— Позволю себе усомниться, ваше сиятельство, — краемразбитого рта, несколько шепелявя при этом, выдавил Бесиков, бросая острыйвзгляд на Алексея, и взгляд этот непременно пронзил бы его насквозь, когда б онуже не был исколот, истыкан совсем другими страданиями.

— Да, красиво, — словно не слыша, повторил Зубов. — Однакотебе вряд ли удастся остаться добрым самаритянином, верно, Бесиков?

— А что такое? — насторожился тот.

— Наш юный друг повредил ногу. Кабы не перелом! Хочетсянадеяться, что вывих или престо подвернул. Знаю, руки у тебя золотые, брат тымой, но не зря сказано в Писании: не введи во искушение малых сих. Ведаюгорячие чувства, кои вас объединяют! — Похоже, огнепалимые взгляды Бесикова всторону Алексея искренне развлекали Зубова.

—Поэтому пусть ногу его осмотрит Варламов, а ты посиди пока,дружище. Хорошо?

Бесиков только дернул окровавленным углом рта и послалАлексею новый убивающий взгляд, но нашел-таки силы сдержаться, ничего несказал.

Повинуясь знаку князя Зубова, которого эта загадочнаяпарочка слушалась, будто петрушки — опытного кукольника, Бесиков опустился насвободный диванчик, а толстый Варламов, перейдя залу, с легкостью, неожиданнойв его увесистом теле, склонился перед Алексеем и начал ощупывать его щиколоткусквозь грубую юфть.

Князь Василий Львович, которому Алексей только сегоднявесьма подробно описывал господ полицейских, сыгравших такую пагубную роль вего судьбе, видать, рассказы эти мимо ушей не пропустил. Он встал рядом, совниманием глядя на пухлые пальцы Варламова и, словно невзначай, придерживаярукояти своих по-прежнему заряженных пистолетов.

Варламов покосился на них разок-другой, а потомприкосновения его сделались столь осторожны, что Алексу их даже не ощущал.

— Сапог надобно снять, — сухо велел наконец Варламов. — Нучто я тут нащупать могу?

— Надо, так снимай, — приказал Зубов. Князь Василий Львовичпридвинулся поближе.

Зубов довольно громко хмыкнул. Варламов покосился на Зубова,потом на Каразина и прогудел своим толстым голосом:

Бычья или коровья кожа, выделанная с помощью дегтя, постарому русскому способу.

— Да бог с вами, ваше сиятельство, нешто я зверь какой? — ис такой осторожностью, словно должен был извлечь содержимое из сырого яйца, неповредив его скорлупы, начал вытягивать уже опухшую ногу Алексея из сапога.Каким-то невероятным образом ему это удалось сделать так, что наш герой даже незастонал, только чуть-чуть покривился разочек, но более от неудобства, чем отболи.

Бесиков огорченно цыкнул зубом.

Пальцы Варламова так и этак поворачивали ступню Алексея,толстый дознаватель, в свободное время — костоправ, сосредоточенно сопел, итолько этот звук слышен был в зале. Все остальные сидели тихо, так тихо, чтоАлексей иногда начинал украдкой озираться: все ли на месте? Не ушел ли кто? Неушла ли она?..

Ольга Александровна была здесь: все так же сторожко,невесомо сидела на краешке диванчика, а глаза ее, задумчивые, отрешенные, былиустремлены на Алексея. Он задрожал и отвел свои.

— Нету ни перелома, ни вывиха, — констатировал наконецВарламов. — Подвернули маленько, ну а перетянуть потуже, так черезнедельку-другую все у них и пройдет.

Бесиков снова огорченно цыкнул зубом.

— Ну так перетягивай поскорее, — приказал хозяин дома. — Исадитесь вон там, да тихо сидите, не вмешивайтесь!

— Силы неравны, ваше сиятельство, — усмехнулся ВасилийЛьвович, одним глазом сторожа каждое движение Варламова, который с нежностьюняньки, пеленающей младенца, перетягивал ступню Алексея узкой полоскойхолстины, извлеченной из кармана. — Нас только двое, один к тому же увечный, авы подкрепление на запасные позиции отводите.

— Зато у вас огневая мощь посильнее, — не остался в долгуЗубов, кивая на пистолеты. — Уверен, что вы не замедлите ими воспользоваться,случись что.

— Не замедлю, — спокойно кивнул Каразин, — Уж будьтеблагонадежны!

— Ну, хорошо, — сказал наконец хозяин дома, когдаперевязанная нога Алексея снова скрылась в великоватом ему — на его счастье! —сапоге. — Вот теперь уж точно пора объясниться.

Голубая фигурка на диванчике встрепенулась и отвела взглядот Алексея, который немедленно почувствовал себя так, словно его выгнали изтеплой комнаты на мороз и лютый февральский ветер.

— Скажите, Василий Львович, если это не секрет, конечно, нетайна, — неторопливо продолжал Зубов, — зачем вам понадобились бумаги покойногоПетра Александровича?

— Строго говоря, мне нет дела до его бумаг, — возразил князьКаразин.

— Мне надобно лишь письмо великого князя к графу фон дерПалену. Вы прекрасно осведомлены о содержании сего письма и, конечно,понимаете, какой шум поднимется в Европе, если оно будет обнародовано. Престижунашего императора будет нанесен колоссальный урон. Я не могу и не хочу этогодопустить — как русский патриот и гражданин своего Отечества, а также какверный подданный государя Александра Павловича. Вы можете, конечно, отрицатьправильность моих догадок, однако не ошибусь, если скажу: это письмо вы, вашесиятельство, намерены увезти с собой за границу.

Последовало мгновение напряженной тишины, затем Зубов чутьзаметно наклонил голову:

— Да, вы не ошиблись, князь. Я действительно намерен увезтиписьмо с собой в путешествие, куда отправляюсь завтра.

— А Ольга Александровна, — с полупоклоном в сторону дамыосведомился Каразин, — правильно ли я понял, что сестрица ваша будетсопровождать вас в сем путешествии?

Ольга Александровна резко дернулась, словно хотела вскочить,но не тронулась с места и слова не произнесла. Ответил ее брат: