Эхо - Дун Си

ногу, чтобы сесть в машину, то вдруг захлопнула дверцу и, словно обжегшись, потрясла рукой. Она медлила и даже отвернулась, высматривая, нет ли поблизости такси. Он посигналил. Тогда она открыла заднюю дверцу и словно чужая заняла место сзади. Лицо ее не выражало никаких эмоций – ни радости, ни печали, ни высокомерия, ни заискивания, будто только что она завершила самое обыденное дело. Однако, когда они проехали километра два, ее вдруг прорвало:

– Почему ты не возразил?

– Против чего?

– Против развода.

– А разве не ты на нем настаивала? – Он весь кипел от гнева.

– На самом деле я до последнего надеялась, что ты возразишь, надеялась с того самого момента, как только предложила тебе развестись. Надеялась, что ты не будешь подписывать никакое соглашение, но ты его не только подписал, но еще и сделал это одним махом, да еще с таким самодовольством, будто наконец-то освободился от балласта. Другие в такие моменты или плачут, или устраивают скандал, или вешаются, а ты – нет, словно боялся, что я передумаю и тогда снова придется дожидаться благоприятного момента. Ты всегда и везде ведешь себя как бунтарь, но, когда дело дошло до развода, ты вдруг не стал бунтовать. Тебе совершенно наплевать на наш брак. Хотя ты постоянно твердил, что разводиться не хочешь, подсознательно ты решил отпустить ситуацию и пустить дело на самотек, ведь в таком случае можно было не только благополучно развестись, но еще и снять с себя моральную ответственность, притвориться, что тебе больно расставаться, а втайне порадоваться, что можно переметнуться к любовнице. Браво, Му Дафу, оказывается, все это время ты просто меня разыгрывал.

Он со злостью ударил по тормозам. Тут же раздался хлопок – им в зад въехала машина, от удара их резко выбросило вперед.

Глава 9

Мучительная любовь

71

Несмотря на раннюю весну, большинство деревьев в кампусе продолжали оставаться зелеными еще с прошлого года; те же, что не были зелеными, подернулись желтизной, кое-где отдавая бурыми оттенками, это касалось особо чувствительных растений или обвивающих деревья лиан. Листья, которые не успели опасть зимой, усиленно осыпались сейчас, на веточках уже спешили проклюнуться свежие почки, на каждой ветке одновременно проявлялась и жизнь, и смерть.

Вслед за оживающей природой Жань Дундун тоже воспряла духом и решила подыскать себе место для восстановления сил. И тут ей вспомнилась деревня Айли. Она долго не могла понять, почему вдруг подумала именно об этом месте. Из-за красивых пейзажей? Разумеется, было бы здорово взять и все списать на красивый пейзаж, от этого сразу улучшалось настроение, по крайней мере, уходило напряжение. Но хотя она продолжала себе внушать, что так оно и было, – ведь несмотря на всю свою несуразность этот ответ всплыл первым – такое объяснение меркло под натиском другого ответа. Перестав сопротивляться, она дала волю своим мыслям и прислушалась к этому другому ответу, который нашептывал, что она хочет поехать в Айли, чтобы понаблюдать за Лю Цином и Бу Чжилань, – ведь эти двое могли дать какую-никакую зацепку для раскрытия дела.

Перед отъездом она снова пересмотрела все записи допроса Лю Цина и обратила внимание на то, что, отвечая на вопросы, он всегда приподнимал брови, словно выражая какое-то презрение или отвращение. Частое поднятие бровей вкупе с непроницаемым выражением лица укрепили Жань Дундун в мысли о том, что он врет. Она всегда считала, что он врет, но, к сожалению, никаких доказательств предъявить не могла.

Хотя по календарю уже наступила весна, в высокогорной деревушке Айли погода скорее напоминала зимнюю – никаких листьев на деревьях еще не появилось, бурые травяные склоны кое-где покрывал иней, на речушке там и сям виднелись льдины, но небо радовало синевой, а вода – прозрачностью.

Вся живность, которую выращивали Лю Цин и Бу Чжилань, находилась в закрытых загонах, получая трехразовое питание прямо там. Для овощей были построены теплицы, вся овощная и мясная продукция, как и раньше, продавалась онлайн. Они построили в уездном городке мини-скотобойню и цех по переработке сырья, там трудилось больше десяти нанятых ими местных фермеров.

Как-то раз после обеда, когда Лю Цин кормил в хлеву коров, он вдруг услышал шум подъезжающей машины. Этот шум не принадлежал ни пикапу Бу Чжилань, ни джипу деревенского старосты, ни тем более отечественному «седану» соседа А Шу. Тогда Лю Цин выскочил на улицу и увидел, что аккурат напротив, у ворот дома старосты, стоит незнакомый внедорожник. Пару лет назад деревенский староста открыл у себя гостевой дом, в котором летом и осенью проживали небольшие группы туристов, но ни зимой, ни ранней весной никаких туристов обычно не наблюдалось. Когда дверца машины открылась, Лю Цин увидел Жань Дундун. Староста уже помогал ей доставать из багажника вещи. Жань Дундун помахала водителю рукой, внедорожник уехал, а она вместе с хозяином прошла в дом. Зачем это она заявилась в такое холодное время?

Поначалу все сочли, что она остановилась в деревне проездом. Тем же вечером, когда долину озарило зарево заката, она, облачившись в синий пуховик и оранжевый шарф, обошла речушку, с улыбкой приветствуя всех местных, и даже заглянула на чай к Лю Цину и Бу Чжилань.

Через пару дней местные пришли к выводу, что она приехала в отпуск, потому что каждое утро в девять часов, когда на крышу падали лучи солнца, она заваривала чай и усаживалась с книжкой на балконе третьего этажа с видом на речку.

Она уже в третий раз принималась за чтение романа Трумена Капоте «Хладнокровное убийство». Первый раз она читала его по рекомендации Му Дафу, когда они только-только познакомились. Второй раз – неделю спустя после открытия дела «Большая яма», надеясь вдохновиться идеями для раскрытия преступления. Сейчас же, перечитывая его в далекой деревне и по-прежнему сочувствуя четырем убитым членам семьи Клаттер, Жань Дундун размышляла о том, что убийцы отважились совершить зверское преступление ради всего лишь сорока с лишним долларов. Сорок с лишним долларов даже в американской деревне пятидесятых годов прошлого века не считались большими деньгами. А вот десять тысяч юаней могли бы оказаться привлекательной суммой для современной китайской деревни. Тот старый дом, который год назад прикупила Бу Чжилань, обошелся ей как раз в десять тысяч, другими словами, за такие деньги в далекой деревне реально купить целый дом. Из ста тысяч юаней, которые Лю Цин получил из рук У Вэньчао, местонахождение десяти тысяч оставалось неизвестным, и хотя Лю Цин сказал, что вернул эти деньги Ся Бинцин, Жань Дундун в это не верила.

Прошло еще два дня, и деревенские стали думать, что Жань Дундун приехала в качестве помощника-волонтера: каждый день она присоединялась к остальным, выполняя самую разную работу – то вместе с семейством старосты таскала со склона сено, то вместе с Лю Цином и Бу Чжилань кормила скот, то вместе с семейством А Шу собирала овощи в теплице, то помогала семье Агуана напилить дрова.

И лишь постепенно местные просекли, что ошибались во всех своих предположениях. Неизвестно, кто именно им рассказал, что она из полиции, но, когда она вместе с Агуаном заготавливала дрова, тот спросил ее об этом напрямую, и она подтвердила.

Тогда деревенские принялись гадать, зачем она к ним приехала. Не иначе как найти преступника, расследовать какое-то дело или даже кого-то арестовать. Но кто же преступник? Первым делом их подозрения пали на Лю Цина и Бу Чжилань, ведь те переехали недавно, никто о них толком ничего не знал, к тому же два месяца назад их уже забирали в городской участок и обратно они вернулись лишь десять дней спустя. Доводы людей становились все более серьезными, кто-то даже бил