Нежный защитник - Джо Беверли

— Эй, вы там! Я же велел вам не молчать!

— Ох, да заткнись ты! — взорвалась Имоджин. — Я завизжу, если он попытается меня убить, доволен?

— Ну и нахальная баба! — проворчал часовой, но оставил их в покое.

Фицроджер скорчился возле нее в приступе беззвучного хохота. Она накинулась на него с кулаками:

— Что тут смешного?

— В данный момент — все. — Он обнял ее с такой нежностью, о какой она не смела и мечтать. — По крайней мере теперь я умру счастливым.

— Лучше нам этого не делать. — Она резко высвободилась из его объятий. — Что-то мне кажется, будто ты совсем расклеился, Фицроджер!

— Неужели? — спросил он, поджимая колени к груди. Он был грязный, потный — и очень счастливый. Она с трудом узнавала этого сурового человека.

— Это что, всегда так будет? — поинтересовалась Имоджин.

— Надеюсь, что нет. Я хотел бы заниматься с тобой любовью не спеша, нежно и ласково, в мире и покое. Если при этом мы слегка пожертвуем дикой страстью — я не огорчусь.

— Ты имеешь в виду это? — Имоджин выразительно посмотрела на свою драную юбку. Впервые она задумалась над тем, как ужасно выглядит, но это не казалось ей сейчас важным.

— По-твоему, я хотел бы любить тебя в сырой пещере, зная, что через пару часов мы умрем?

— Ты сказал «любить»? — Она подняла на него вопросительный взгляд.

Он посерьезнел.

— Ох, — выдохнул он. — Имоджин, я и сам не знаю. Если такое чувство существует на самом деле, для меня оно в новинку. Ты мне очень дорога. И я готов защищать тебя ценой жизни.

Имоджин посмотрела ему в глаза и спрятала лицо у него на груди.

— Мне страшно.

— Лучше тебе избавиться от страха. — Он обнял ее, стараясь утешить. — Страх не приносит пользы.

— Нам надо придумать какой-то план. — Она покачала головой, стараясь не показать ему, что плачет.

— У тебя есть идеи?

— Да. — Она отодвинулась, снова загораясь жаждой деятельности. — Мы заберемся в потайной ход… — Тут Имоджин вспомнила, что это означает для него, и смутилась. — Ох…

— Вот тебе и «ох», — ответил он. — Я изо всех сил стараюсь об этом не думать.

— Страх не приносит пользы! — повторила она его слова, отчаянно пытаясь вдохнуть в него уверенность.

— Пожалуй, я бы избавился от страха, если бы отвел душу, как следует тебя выпоров! — Но в его глазах светилось тепло, и он больше не пытался отрицать свою слабость…

— Тогда часовой решит, что ты меня убиваешь!

— Но как только он увидит, что я всего лишь полирую тебе задницу, он начнет давать мне советы. Ты же слышала его слова. Он не одобряет чересчур говорливых женщин.

— Ой, хватит тебе! — Она смеялась и ничего не могла с этим поделать. — Сейчас мне совсем не до смеха!

— А я специально тебя рассмешил. — И со вздохом добавил: — Ладно, продолжай. Каков твой план, моя амазонка?

— Уорбрик пока этого не знает, но ему ни за что не протиснуться в потайной ход!

— Верно. Решится ли он доверить это кому-то из своих людей? Да, потому что иного способа получить сокровища у него нет.

— Итак, у нас появляется хоть какой-то шанс!

— Он оставит меня у себя в качестве гарантии твоей покорности. — Фицроджер грустно покачал головой. — Ну что ж, и на том спасибо.

— Ты не это хотел сказать!

— Страх слишком силен, Имоджин. — Он посмотрел ей в глаза. — По сравнению с ним смерть может стать избавлением.

— Но ты же пошел в подземелье?

— Да, и наверное, это можно считать самым храбрым поступком в моей жизни. По правде говоря, я сделал лишь несколько шагов, а потом полз на четвереньках и кричал, пока они не пришли за мной.

Имоджин не могла в это поверить. Она никогда бы не подумала, что он захочет так открыться перед ней. Она не знала, что сказать, и просто накрыла ладонью его руку.

— Я ничего не соображал и хотел лишь одного — выползти обратно из этой норы, но они побоялись, что я свалюсь с обрыва. Скорее всего так бы и вышло. Реналд совершил милосердный поступок. Он ударил меня изо всех сил. Они не рискнули оставлять меня одного и тащили дальше на себе. У меня до сих пор осталась пара знатных синяков на память. Я очнулся незадолго до того, как коридор закончился, и едва не рехнулся. Мне пришлось зажмуриться и повторять про себя, что мы идем по просторному залу, полному воздуха и света. И как только я вышел из подземелья, меня вывернуло наизнанку.

— Знаю, — негромко подтвердила она. — Тебя видели слуги.

— Надо же! И после этого кто-то еще мне верит? — Как это ни удивительно, он густо покраснел.

— Они просто решили, что ты отравился.

— А ты? — спросил он. — Что подумала ты?

— Разве я должна была думать о тебе плохо?

— Мне очень повезло с женой! — Он привлек ее к себе и крепко поцеловал. — А теперь слушай, что я придумал.

— И что же?

— Хочешь не хочешь, Уорбрику придется разделить свой отряд. Тебе скорее всего прикажут провести ту группу, что отправится в потайной ход за сокровищами, и для этого он наверняка отберет самых опытных и доверенных людей. Если тебе удастся убедить их идти без света или если ты сумеешь погасить свет по пути, ты запросто сможешь ускользнуть от них в этих коридорах. Полагаю, тебе не составит труда сориентироваться там даже во тьме?

— Но… — Имоджин решила, что сейчас не время напоминать о крысах. Уж если он заставил себя войти в подземелье, зная наверняка, что с ним будет, она переживет свидание с крысами. — Да, я смогу. Но ты останешься в когтях у Уорбрика!

— Но по крайней мере один из нас спасется, и ты сумеешь предупредить Реналда.

— А что потом?

— А потом вы с Реналдом придумаете, как меня освободить, — заявил он с поразительной беспечностью. — Я питаю бесконечную веру в мою амазонку. Но могу кое-что предложить и от себя…

Наступили сумерки, и Имоджин затихла в объятиях Фицроджера. Часовые у входа то и дело окликали их, приказывая подавать голос, и они болтали ни о чем, лишь бы усыпить их бдительность. Фицроджер повествовал о своей жизни, а она делилась в ответ своим небогатым опытом. Конечно, это не могло идти ни в какое сравнение с его знанием жизни, но она испытывала потребность рассказать ему о себе как можно больше. Имоджин понимала, что Фицроджер считает это своего рода прощанием.

Она молила небеса, чтобы они остались живы, но он в это не очень-то верил. Уорбрик не убьет его до тех пор, пока он будет служить орудием для укрощения Имоджин. Однако он слишком хитер и постарается превратить Фицроджера в безвредного пленника. Не надо объяснять, что для этого есть масса способов.