У времени в плену. Колос мечты - Санда Лесня

«Все в жизни изменчиво, все зыбко».

Мирон Костин

Прибытие тестя не слишком обрадовало Тимуша. За столом он сидел хмурый и с гостями обменивался скупыми словами. Как только окончилось застолье, ушел в свои покои и разговаривал там с полковником Хлухом. Воевода остался с Руксандой наедине.

— Не хочет зять признать свою вину, — огорченно покачал головой Лупу. — Прислушайся он тогда к моим словам и к мнению полковников своих, что в сражениях многажды испытаны, мы бы одолели врагов наших и не скитался б я сегодня, а находился в своей стране.

— Виновным, батюшка, был не один Тимуш. Есть еще и воля всевышнего. Разве тот потоп, что хлынул тогда с неба, не был божьим наказанием? — опечаленно проговорила Руксанда.

— Чем это не угодил я отцу небесному? Монастыри воздвигал, те, что разрушались, чинил. И церкви восточной не дал пропасть на радость нехристям поганым, восточных патриархов без конца золотом осыпал. Ни одно духовное лицо не покидало двора с пустыми руками. За что же столько кары и страданий на мою голову?

Руксанда молчала. В своей обиде на судьбу забыл воевода о страшной смерти духовника Иосафа, и об уходе митрополита Варлаама из Ясс, и о преданных смерти боярах, и о других во множестве творимых им злодействах.

— Господарыня и сын наш в окружении вражеском пребывают. И не одни они, но и братья и племянники мои, и дом, и добро... Эти черные мысли не дают мне покоя ни днем, ни ночью.

— Успокой свою душу, отец! Отбрось черные мысли и отдохни. Я сама переговорю с Тимушем и нисколько не сомневаюсь, что он пойдет избавлять тебя от врагов.

Заронив в сердце отца надежду, Руксанда торопливо направилась в восточное крыло замка. Она застала Тимуша и полковника Хлуха за опробованием прочности новых сабель.

— Пан Тимуш, желаю поговорить с тобой, — сказала она нежным голосом.

— Должно быть, что-то весьма значительное, ежели моя драгоценная супруга пришла ко мне, — улыбнулся Тимуш. — Впрочем, наперед знаю, о чем сказать хочешь.

Тимуш подошел к княжне и пристально на нее посмотрел.

— В Молдавии мне больше искать нечего! Ясно?

— О, Тимуш! Ты, так рьяно защищающий угнетенных и преследуемых, разве ты допустишь, чтоб на земле, где тебя с такой любовью принимали, государыня и брат наш отданы были на мучения во вражеские руки? Над гетманами Георгием и Гавриилом и над братьями моими двоюродными занесен меч! Тот подлый логофет не преминет убить их, чтоб таким образом открыть себе путь к престолу!

— Кругом виноват твой батюшка, пани Роксана. Со всеми соседями ссорится, всех желает согнать с престола. А с каким войском? С горсткой людей он тщится весь мир завоевать! Рядом с отцом твоим, милостивая пани Роксана, я больше не сражаюсь. Лучше взять татар в помощь.

— Как тебе угодно, Тимуш. Все же, посоветуйся с воеводой.

— Эти дела решает гетман. Пускай едет к нему и просит войска. Я не поеду. Серчает батько на меня за то, что Богуна саблей ударил.

— И не напрасно серчает, — сказал Хлух. — Такие полковники честью войска запорожского являются. А воеводу ты не покидай. Я видел его на Пруте, когда разбежалось войско. Дивлюсь, как это у него сердце от обиды не раскололось. К тому же и гетман Георге из-за коня попал в руки врагов...

Хлух попыхтел своей короткой трубочкой.

— Пользуется логофет поддержкой великой. Со всех сторон спешат к нему на помощь. И валахи, и венгерцы шлют войско. Не сегодня завтра и ляхи его поддержат. А воевода — один. Если и мы ему не поможем, то кто?

Руксанда притронулась к плечу Тимуша, который стоял у окна и смотрел вдаль.

— Тимуш, советую тебе...

Он повернулся к ней и резким тоном проговорил:

— У меня хватает ума обойтись без посторонних советов, пани Роксана. Пошли, полковник! — и вышел из горницы.

— Горячий парень! Таким и гетман был в молодости. Огонь да и только! — покачал головой Хлух.

Руксанда улыбнулась. Ей нрав мужа был известен. Вспыльчив, но отходчив и зла не держит. И как только гнев пройдет, человека добрее и ласковее на всем свете на сыскать. Какие нежные слова говорил он! Ради нее был готов в огонь и в воду. И вот даже теперь, хоть и строит из себя обиженного и отворачивается от тестя своего, она прекрасно знает, что пойдет Тимуш в Молдову прогнать врагов и ради этого жизнь свою подвергнет опасности. Таким вот был ее Тимуш, ее избранник, ее любимый.

Княжна утомленно опустилась в кресло. Пришла матушка Кристина, кормилица ее, и принесла стакан теплого молока.

— Выпей, мамина птичка! — сказала она. — Вижу, как за столом только поклевываешь. А плод, что ты под сердцем держишь, голодным быть не должен. Ладно уж, не горюй, не оставит гетман воеводу без своей помощи. Он человек чести и на помощь горазд.

Вечером в башне крепости, из которой далеко видна была Земля Молдавская, княжна Руксанда опять переговорила с воеводой обо всем, а наутро тот со своей небольшой свитой отправился в Чигирин. В его рыдване ехал и казначей Йордаке Кантакузино, с которым господарь часто делился своими опасениями.

— Ежели казацкие войска промедлят с походом в Молдову, Сучавская крепость может попасть в руки врагов.

— Не было бы у тебя этих забот, твоя милость, ежели б государыня в Хотинской крепости находилась. Год бы простояли вороги под ее стенами и ничего сделать им не смогли бы.

Воевода вздохнул. Доброй и прочной была Хотинская крепость, но крамольны сами хотинцы. Только бы ему добраться до престола, уж он придумает им наказание за деяние их подлое.

В Чигирине гетман встретил его с распростертыми объятьями.

— Добро пожаловать, сват! Опять прогнали тебя враги?

— Снова, пан гетман! — ответил грустно воевода.

— Дошло до меня, будто ты не очень-то ладишь с соседями...

— Как же ладить с соседом, который норовит тебя из дому выгнать?

— Не бойся, наденем на них узду! Теперь, давай, примем по чарке водки, потому как только она душу нам облегчает.