Династии. Как устроена власть в современных арабских монархиях - Мария Кича

Когда реформы Кабуса были в разгаре, Ближний Восток захлестнула волна исламизма и мусульманского терроризма, которая бушует и поныне. Она поднялась в конце 1970-х годов — когда грянула Исламская революция в Иране, боевики захватили мечеть Аль-Харам в Мекке, а советские войска вторглись в Афганистан. Власти арабских государств столкнулись с угрозой свержения — и Оман не стал исключением.

Истоки современного исламизма следует искать в Египте первой половины XX века. Именно там в 1928 году была создана первая террористическая организация — «Братья-мусульмане»*. Ее основоположник Хасан аль-Банна и главный идеолог Сайид Кутб считали, что возврат к «истинному исламу» — это панацея от всех социальных и иных проблем. Фундаменталистские группировки возникали одна за другой. Террористы быстро перешли от теории к практике. Они пропагандировали свои радикальные идеи и вели джихад против неугодных арабских режимов. В 1981 году был убит египетский президент Анвар Садат. Спустя год сирийская армия разбомбила город Хама в центральной части страны, где «братья»* организовали антиправительственное восстание.

Эскалация исламизма сопровождалась строительством мечетей, распространением тематической литературы, аудио- и видеозаписей с проповедями. В конце 1990-х годов появилось множество соответствующих веб-сайтов. Десятки тысяч египтян поддерживали «братьев»*.[118]В Алжире партия «Исламский фронт спасения» едва не обрела власть по итогам выборов 1991 года[119]. В Иордании и Кувейте радикалы были широко представлены в парламенте. В ОАЭ «братья»* основали движение «Ислах», которое покорило сердца юных эмиратцев. Египетский улем Юсуф аль-Кардави — духовный лидер «братьев»* — возглавлял факультет исламоведения в Катарском университете, вел передачи на телеканале «Al Jazeera» с аудиторией в 60 млн человек и получил международное признание как выдающийся мусульманский ученый.

В Омане признаки исламистского влияния наблюдались с начала 1980-х годов. Общество озаботилось извечными мусульманскими вопросами вроде закрытости женской одежды и недопустимости употребления алкоголя — причем голоса консерваторов звучали всё громче. Подрастающее поколение восторженно внимало радикалам. Молодые люди почти не участвовали в судьбе родины — власть принадлежала госорганам и племенным структурам, где заправляли их отцы и деды. Исламисты, напротив, манипулировали юношескими амбициями — и давали молодежи ложное чувство причастности к чему-то великому.

Впрочем, обстановка в Омане накалялась медленно. «Культура вежливости» вкупе с общим благосостоянием умиротворяли недовольных. К тому же султанские подданные прекрасно помнили войну в Дофаре и опасались внутренних конфликтов. Наконец, перед глазами оманцев был пример других восточных государств, где исламистские инициативы не привели ни к чему хорошему. В Афганистане бушевала гражданская война — после вывода советской армии в феврале 1989 года она разгорелась с новой силой. Талибы сражались за установление теократического исламского государства. В Иране, Пакистане и Саудии были запрещены даже привычные развлечения вроде музыки и кино. Нередко жесткая регламентация повседневной жизни угнетала людей сильнее, чем массовые репрессии или суровые наказания за нарушение шариатских норм.

На всякий случай Кабус решил не доводить оманцев до точки кипения. В 1980 году Маскат и Вашингтон договорились о военном сотрудничестве. 18 ноября 1990 года — в Национальный день Омана, приуроченный ко дню рождения султана, — Кабус объявил о создании Маджлиса аш-Шуры. Монарх намекнул, что видит его как политический институт, способный «работать осознанно, согласно нашей сложившейся традиции и в темпе, который соответствует жизни нашей страны». «Мы должны быть открыты чужому опыту, чтобы обогатить свой собственный, без подражания другим ради подражания», — добавил султан.

Вообще Оман — уникальное государство Ближнего Востока. В XXXXI веках он не спонсировал боевиков и террористов; не отправлял за границу фанатичных проповедников; не участвовал в международных дрязгах и ни с кем не ссорился. Султан занимался исключительно внутренними делами, тщательно избегая любых конфликтов. На международной арене он действовал сугубо в интересах своего народа, не питая имперских амбиций и сторонясь авантюр с непредсказуемым финалом. Удивительно, что Кабус — свергнувший собственного отца — был не интриганом, завоевателем или деспотом, но творцом. Европейское образование и созидательный склад ума позволяли ему мыслить нестандартно, особенно — в контексте специфики региона. В частности, монарх отказался от создания тяжелой промышленности, гонки вооружений и инвестиций в западную экономику, предпочитая вкладывать нефтедоллары в создание мощной инфраструктуры султаната, добычу полезных ископаемых (не только нефти и газа, но и угля, хрома, меди, асбеста), а также — в повышение уровня жизни подданных.