Танатонавты - Бернард Вербер

Мы расталкиваем их локтями.

– Роза, Роза! – кричу я телепатически.

На меня оборачивается много женщин, которых звали Роза. Розы дикие, полудикие и домашние. Эктоплазмы и тех и других рассказывают истории своей жизни. Одна стала жертвой ревнивого супруга, другая была крестьянкой, которую застал в стоге сена старомодный папаша, третья умерла от старости, но так и не воспользовалась своим богатством, которое теперь уже промотали ее сыночки…

Я пробираюсь среди других покойников. Мертвые, мертвые, еще мертвые. Передозировка наркотика; муж избил до смерти; поскользнулась на банановой корке; подцепил грипп; обкуривался до хрипоты; я бежала марафон, я был гонщиком «Формулы-1» и не вписался в вираж; а я сажал самолет, но полосы не хватило; а мы туристы и думали, что Гарлем особенно красив ночью… Любители кровной мести; открыватели неизвестного вируса; иностранцы, попившие водички в странах третьего мира; жертвы шальных пуль; коллекционеры мин времен Второй мировой, грабители, нарвавшиеся на полицейских в штатском; угонщики автомашин с «сюрпризом», заряженным изобретательными владельцами…

Были тут и мотоциклисты, считавшие, что успеют проскочить перед бензовозом; водители бензовозов, считавшие, что у мотоциклистов достаточно ума, чтобы не проскакивать у них под носом; а также любители путешествовать автостопом, которые ничего такого не считали, но просто оказались у всех на дороге.

Больные, которым пересадили печень, обменивались впечатлениями с теми, кому пересадили сердце. Дети ругали родителей, которые не догадались пораньше прийти с работы, хотя их чада, игравшие в прятки, уже умудрились запереться в холодильнике.

Никакого напряжения. Здесь царил всеобъемлющий мир. Боснийцы прогуливались под руку с сербами. Корсиканские кланы заключали союзы любви и согласия. Моряк с океанского лайнера знакомился с пилотом космического корабля.

Фредди напомнил, что нет времени отвлекаться. Мы собрались вокруг него, готовясь составить фигуру, которую отрабатывали в лаборатории. Мы опирались друг на друга, чтобы сберечь свои пуповины, построив нечто вроде пирамиды. На вершине Фредди, Рауль и Амандина поддерживали меня плечами.

Увидев Розу, я мысленно передал ей, что мы собрались здесь, чтобы вернуться с ней домой. «Зачем?» – ответила она. Она считала, что ее час пришел. Надо знать, когда закончить существование, и Роза была довольна своим концом: она умерла, сумев достичь успеха в жизни. Она ушла, став счастливой, ее научные проекты завершены. Чего еще можно желать?

Я возразил ей, что она умерла, не родив ребенка, а я хотел иметь от нее сына. Она парировала, напомнив мне слова Стефании: «Проблема в том, что люди полагают себя совершенно незаменимыми на этой Земле и не могут все бросить. Какая самоуверенность!»

Она считала, что мир и так достаточно перенаселен, чтобы не огорчаться по поводу отсутствия у нас детей. И наконец, не желая более слушать меня, она устремилась вперед, расталкивая локтями покойников, стоявших в очереди.

Теперь моя жена и наша связка пересекли четвертую коматозную стену и добрались до страны познания.

Совершенно не задаваясь этим вопросом, я вдруг понял, почему E равно mc², и пришел к выводу, что это гениально. Я понял, почему человечество постоянно раздирают войны. Я даже увидел, где именно лежат давно потерянные ключи от машины.

Я получил ворох ответов на вопросы, которые никогда не задавал. К примеру, как сохранить пузырьки в открытой бутылке шампанского: надо только сунуть в нее серебряную ложку. (А ведь правда хорошая мысль!)

Я понял, что нужно без сожаления принять мир таким, каков он есть, и ни о чем не жалеть. Я понял, что единственным стремлением человека может быть только постоянный поиск самосовершенствования. Мой разум увеличивался с такой скоростью, что я думал, что мозг сейчас взорвется. Я понимал все: жизнь, бытие и много чего еще… Как же здорово все понимать! Как, наверное, был счастлив Адам, когда надкусил яблоко познания, и как, должно быть, ликовал Ньютон, получив другим яблоком по голове!

О да! Встреча со знанием, пожалуй, самое сложное испытание из всех.

Я продвигался вперед по дороге знаний. Больших знаний и маленьких. Знаний абсолютных и относительных. Внезапно я остановился, оглушенный новым открытием: я никогда никого не любил. Нет, конечно, я испытывал привязанность, нежность. Мне было тепло с друзьями, с людьми, с которыми мне нравилось быть рядом, общаться. Но действительно любил ли я кого-нибудь по-настоящему? Способен ли я вообще любить кого-то, кроме себя? Я сказал себе, что я не один такой, что таких, как я, должно быть много. Тех, кто никогда никого не любил. Но я не видел в этом ни самооправдания, ни самоутешения. Смерть открыла мне глаза на очень простую вещь: я вечно был перепачкан сентиментальными слюнями. Я думал, что любить нужно для того, чтобы быть счастливым.

Любовь – величайший акт эгоизма, лучший подарок, который ты можешь сам себе сделать. И вот пожалуйста! Оказывается, я никогда не был на это способен!

А Роза? Ведь я верил, что любил ее, я умер ради нее. А теперь выясняется, что я недостаточно любил ее. Роза, если только я тебя отсюда вытащу, если мы вернемся обратно, я сведу тебя с ума своей любовью – бесконечной и благодарной! Бедняжка, как она будет удивлена! Нет ничего более пугающего, чем великая любовь, которая внезапно обрушивается на того, кто все время старался сдерживать свои чувства. Это так страшно и в то же время великолепно! Как мне ее остановить, чтобы объяснить: я понял, что такое по-настоящему любить!

Я прибавил скорости, остальные сделали то же самое. Роза уже в конце туннеля. Увидев, как и все мы, полное знание, она пробила пятую коматозную стену и вошла в страну идеальной красоты.

Шлеп!

Вот это удар!

После многочисленных столкновений со страхом, желаниями, временем, знанием, – вот вам теперь чудесная зеленая страна, с ее цветами, растениями, ее удивительными деревьями, вспыхивающими разноцветными искрами, словно крылья бабочки. Как описать неописуемое? Я вижу абсолютно совершенное лицо женщины, я все ближе к ней, и она превращается в цветок с лепестками, расцвеченными, как витраж католического собора. Из прозрачных озер нам улыбаются рыбы с длинными, прозрачными, как хрусталь, плавниками. Рубиновые газели взлетают над всполохами северного сияния.

Это не галлюцинации. Идеальная красота извлекает на поверхность все мои воспоминания о прекрасном и доводит их до пароксизма восторга. Мои товарищи зачарованы собственными видениями. Черные мерцающие мотыльки витают над Раулем. Серебристые дельфины играют вокруг Стефании. Фредди окружен юными фавнами, чьи спины покрыты нежным бело-зеленым пушком. Откуда-то доносится послеполуденная прелюдия из жизни лесных затейников Дебюсси. Красота – это еще и музыка. И ароматы. Повсюду я чувствую легчайшие, мятные запахи.

Роза все быстрее устремляется к манящему центральному свету, который захватывает и меня самого, окутывая благотворными волнами.

Моя жена уже у шестой стены. Мох-6. Никто никогда еще не возвращался с этого рубежа!