Осенний призрак - Монс Каллентофт

Ловиса поднимается и поворачивается к Вальдемару.

— Не смей меня трогать! Не знаю, скольких женщин-полицейских ты успел ублажить за время своей работы, но со мной у тебя ничего не получится. Ты понял?

Вальдемар отступает, опуская руки и виновато улыбаясь.

— У тебя нет чувства юмора, крошка?

— Я получил письмо из Стокгольмского отделения Интерпола, — говорит Свен Шёман, приближаясь к столу Малин.

У той раскалывается голова. «Абстинентный синдром,[73]— думает она. — Ну, во всяком случае, не похмелье».

— Йохен Гольдман покинул Тенерифе, — продолжает Свен, — три дня назад.

— И куда он направился?

— В Стокгольм, через Мадрид. Но после того как его самолет приземлился в аэропорту Арланда, следы его затерялись.

— То есть он мог собственноручно опустить конверт с фотографиями в мой почтовый ящик?

— Вряд ли. Однако теперь есть основания полагать, что он как-то связан с последним убийством. Ведь ему гораздо легче устроить это, находясь, например, в Стокгольме, чем на Тенерифе.

— То есть он был в Швеции, когда убили Фредрика Фогельшё, — задумчиво повторяет Малин.

— До сих пор никакой связи между ним и Фредриком не обнаружено, но посмотрим, что еще всплывет в бумагах, — отвечает Шёман.

— У нас ничего нет на него, — говорит Малин. — Он делает, что хочет. А фотографии в конверте, по-видимому, просто дурацкая шутка.

— Никак не могу понять, — недоумевает Свен, — зачем он прилетел в Швецию именно сейчас?

— Кто знает, — отвечает Малин. — Но я не сомневаюсь, что эти снимки — его рук дело. Ничего другого не приходит мне в голову. Аронссон навела справки: среди тех, кто недавно вышел на свободу, нет ни одного, у кого были бы основания мне мстить.

Шеф с шумом втягивает в себя воздух и сообщает ей, что летучка начнется через пять минут.

— Мы должны сделать какие-нибудь выводы из всего этого, Малин. Стервятники за дверью ждут результатов.

Усталые полицейские рассаживаются вокруг стола в зале заседаний. Они обмениваются версиями, подают идеи. Расследование застопорилось; любая встреча, любая свежая мысль может подтолкнуть его, дать ему новый заряд, пусть даже и чисто эмоциональный.

Детская площадка за окном пуста.

Свен Шёман подводит итоги.

— Мы продолжаем заниматься документами Петерссона. Пока не всплыло ничего достойного внимания; не обнаружено ни новых родственников, ни других людей, что-либо значивших в его жизни. До сих пор не найдено орудие убийства. Следует внимательнее присмотреться к его отношениям с семьей Фогельшё, особенно с Фредриком и Катариной. Нельзя упускать из виду и Гольдмана, а также всего того, что касается той автокатастрофы.

Свен замолкает.

— Есть что-нибудь новое? — спрашивает он Ловису Сегерберг.

Та качает головой:

— Ничего.

— Зато чертовски много бумаг, — шипит Вальдемар Экенберг. — Такое чувство, что мы никогда не сдвинемся с места.

— Копайте глубже, — возвышает голос Карим Акбар, словно подбадривая полицейских. Но Малин кажется, что он старается поддержать скорее самого себя, чем своих подчиненных.

— Нам надо куда-то двигаться со всем этим, — продолжает Карим. — У нас ведь до сих пор ничего нет.

— В этом ты прав, — соглашается Малин.

— А журналисты словно с ума посходили. Через два часа у меня пресс-конференция.

— Что касается фотографий твоих родителей, — продолжает Свен, обращаясь к Малин, — мы по-прежнему считаем, что за этим стоит Гольдман.

Малин не слушает его, когда он рассказывает о снимках.

Потом комиссар переходит к расследованию убийства Фредрика Фогельшё, говорит о сомнительном алиби Катарины и Акселя и о том, что показания Кристины подтвердили ее родители.

— Большинство убийств совершается внутри семьи, — говорит Вальдемар. — Вполне возможно, что Аксель и Катарина решили избавиться от этой паршивой овцы в семействе Фогельшё после того, как он разорил их. Или боялись, что он может проболтаться о чем-то.

— Ты действительно веришь, что они способны на это? Убить собственного брата и сына, пусть даже и такого?

— Даже если Аксель и Катарина не делали этого сами, они могли нанять кого-нибудь. Причем в обоих случаях.

— А зачем им понадобился весь этот спектакль в часовне?

— Чтобы направить нас по ложному следу, — отвечает Вальдемар.

— Как бы то ни было, мы должны проработать эту линию, — говорит Свен. — Сейчас Фогельшё наши главные подозреваемые. Нужно проверить, с кем они общались в последнее время, запросить распечатку разговоров по их мобильным телефонам.

— И проверить электронную почту? — добавляет Юхан.

— Для этого придется конфисковать их компьютеры, — отвечает Свен. — Начнем с мобильных, для этого у нас есть все основания.

— Мы не можем пока конфисковать их компьютеры, — соглашается Карим. — Ведь, по сути, у нас ничего нет против Фогельшё.

— В течение дня мы снова опрашивали людей в окрестностях замка, — говорит Свен. — Обошли и тех, кто проживает по соседству с итальянской виллой, где Фредрик Фогельшё, по-видимому, провел последний вечер в своей жизни. Но никто ничего не видел. И Леннея Шёстедт на сей раз даже поленилась достать свое ружье.

Полицейские засмеялись.

— Карин уже прислала рапорт? — спрашивает Харри.

Свен кивает.

— Она оперативна. Рапорт мы получили только что, и ждать до завтра, как она говорила вначале, не пришлось.

И комиссар рассказывает о том, что написала Карин.

Фредрик Фогельшё умер от удара по затылку тупым предметом, возможно камнем. Удар был довольно сильный, однако не настолько, чтобы его не могла нанести женщина. Как Карин говорила еще в часовне, определить, был ли преступник правшой или левшой, невозможно. Внешнее кровотечение незначительно, однако удар вызвал обширное кровоизлияние в мозг, отчего Фогельшё должен был немедленно потерять сознание. Смерть наступила между десятью часами вечера и двумя часами ночи с четверга на пятницу. В принципе, у Акселя и Катарины Фогельшё есть алиби на это время, если только они не в сговоре. Аксель утверждает, что ушел от Катарины около двух часов ночи.

— А Гольдман? — спрашивает Харри. — Где он был в это время?

Будто не слыша его вопроса, Свен на некоторое время замолкает, чтобы перевести дух, и продолжает дальше: