Opus 2 - Евгения Сергеевна Сафонова

Налоги можно снизить – незначительно, но народ встретит это с восторгом. При нынешнем состоянии казны это не повлияет на уровень жизни ни при дворе, ни за его пределами. Появится пространство для торговых маневров и новых вложений. Можно даже подумать о том, чтобы простить долг Ильдену – страна, когда-то собиравшая с Керфи дань, теперь сама немало им задолжала. А в обмен, естественно, потребовать кое-какие важные уступки с их стороны. Например, пересмотреть не слишком выгодный контракт на экспорт минерального сырья…

Самой Айрес – когда она, будучи немногим старше Мирка, унаследовала страну от его деда – после коронации пришлось куда тяжелее.

– Подарки для гостей?

– Всё согласно вашим пожеланиям. Кузнецы, ювелиры и маги трудятся не покладая рук. Будут готовы завтра.

– Я не рад, что им пришлось работать в такой спешке, но слышать это приятно.

Айрес тоже припасла риджийцам подарки. У Миракла нашлась не одна причина на то, чтобы их заменить. Первейшая из них – та, что он лучше кого бы то ни было знал: любые дары Айрес Тибель таят в себе отраву.

– Все прекрасно понимают причины ваших указаний, Ваше Величество.

Миракл посмотрел на семиугольник, образованный подпалинами на паркете: сенешаль держался за его границей, суеверно не решившись переступить колдовские линии.

Кабинет, где совсем недавно Айрес готовила племянника к ритуалу, которому теперь не суждено состояться, заливал бесцветный свет зимнего дня.

…он не раз думал, почему Айрес пригласила риджийцев с таким расчётом, чтобы те застали День Жнеца Милосердного. И находил лишь одну причину: успешный вызов стал бы превосходной демонстрацией силы. Испуг тех, на кого ты собираешься пойти войной, может сыграть тебе на руку, особенно если по вражеской армии разнесутся слухи, что на стороне твоих врагов даже боги. А если к тому же поколебать их собственную веру… В конце концов, Четверо ни разу не соизволили явиться риджийцам лично.

На это Айрес и рассчитывала? Или?..

– Надеюсь, я и сам верно понимаю эти причины, – пробормотал Миракл, вновь утыкаясь в бумаги.

То, что первыми с ним встретятся монархи страны, отношения с которой у Керфи были весьма натянутыми, его не радовало (благодаря Айрес все страны относились к ним с опаской, но Риджия издавна славилась тем, что реагировала на опасения). Как и то, что среди гостей будут Евины соотечественницы – сразу две, если шпионы не обманывают. Его подданные охотно списывали причуды прелестной королевской невесты на иномирное мышление, однако других иномирянок обмануть будет не так просто. Впрочем, своему королю и своей спасительнице керфианцы в любом случае поверят охотнее, чем чужеземцам из дикарской враждебной страны, а Ева кажется достаточно сильной, чтобы сделать всё, чего – Миракл это понимал – у него не было права от неё требовать. Но если она сломается… Какой бы момент она для этого ни выбрала, в её случае он также будет самым неподходящим.

Жаль только, причин, чтобы сломаться, у его невесты имелось в избытке. Больше, чем у кого бы то ни было из живущих.

Хотя бы потому, что к живущим она относилась с большой натяжкой.

* * *

День был холодным и светлым. Обесцвеченным белизной.

День был тихим. В столице он отвлекал людским гомоном, но здесь, за городской чертой, лишь чуть слышно скрипел снегом под ногами.

Какое-то время Ева стояла у переплетения чугунных вензелей на воротах, вглядываясь в сад по ту сторону. Почти незнакомый – прежде она видела его с иного ракурса.

Ладонь в перчатке легла на обледенелый металл, казалось, помимо воли.

Ворота загородного имения Кейлуса Тибеля поддались легко, точно стража забыла возобновить магическую защиту. На деле заклятия надёжно стерегли мёртвый особняк от мародёров – просто для Евы сделали исключение.

Она предпочла бы никому не говорить, куда идёт, однако она была не в том положении, чтобы действовать без объяснения причин. Да и не вышло бы у неё ничего без этих объяснений. Поэтому вчера она сказала Миране, что хочет сделать, после чего получила разрешение – и пропуск; госпожа полковник слегка удивилась, но озаботилась, чтобы маги из стражи вплели в защиту дома ещё одно исключение. В конце концов, Ева успела зарекомендовать себя милой доброй девочкой, и это было в её духе: навестить могилу человека, которого она не знала. Просто потому, что этот человек тоже пал жертвой козней Айрес и тоже был музыкантом, и о таланте его Ева успела наслушаться от лиэра Дэйлиона…

Скользнув в щель, Ева зашагала по садовой дорожке, оставляя следы в нечищеном снегу.

В идеальной безжизненной белизне её тёмный плащ казался чужеродным. Её присутствие – лишним. Хотя не настолько лишним, как если бы она дышала, сердце её билось, а руки не пятнала кровь тех, кто жил и умер здесь. Она и сама была наполовину мертва: почти как дом, к которому она приближалась, больше, чем любой из людей, переступавших его порог за последнюю неделю.

Больше, чем была, когда сама в него попала.

Дойдя до особняка, Ева прошла мимо парадного входа к левому крылу. Вспомнив указания Мираны, завернула за угол и направилась туда, где в окружении раскидистых дубов темнел ряд надгробий.

На этом фамильном кладбище хоронили далеко не всех Тибелей. Остальных ждал королевский склеп и другие кладбища, куда более претенциозные. Здесь же снег пушился на простых полукруглых камнях, украшенных только надписями и датами.

Остановившись у того из них, что не успели тронуть ни мох, ни трещины, ни время, Ева посмотрела на гладкий мрамор. На буквы – такое уместное золото по черноте, – складывающие имя Кейлуса Тибеля.

Она пришла бы на его похороны. Взглянуть в его лицо. Осознать в полной мере, что сделала. Но его тихо схоронили на другой день после бунта, и Еве об этом не сказали. Согласно официальной версии, Кейлуса убили сотрудники Охраны – ныне, увы, покойные – по приказу королевы, решившей избавиться от надоедливого кузена и заодно покончить с главной угрозой её власти, подставив любимого племянника. Слуг погребли на городском кладбище. Тима, кажется, тоже: трогательных распоряжений касательно совместных похорон Кейлус не отдавал, и воссоединиться в могиле им не позволили.

Какое-то время Ева смотрела на белые прожилки мраморного узора, расползавшиеся по камню трещинами в чёрном льду.

Опустилась на колени, прямо в снег.

– Он сам виноват в том, что случилось, – прошелестело в ушах.

Ева не ответила. Не была даже уверена, что есть кому отвечать. Это с равным успехом мог быть не Мэт, а та маленькая, подленькая часть её, которой очень хотелось найти себе оправдания.