Последний Катон - Матильда Асенси

Мы вышли из крипты, как лунатики, унося с собой тёплые пожелания старого священника и симпатию и благодарность отца Хризостома, которому обещали выслать все исторические источники по сооружению крипты. В это вечернее время в базилику Гроба Господня ещё вливались новые волны туристов.

Для работы над текстом молитвы нам выделили скромный кабинет в представительстве. Капитан потребовал компьютер с доступом к сети, а мы с Фарагом — несколько словарей классического и византийского греческого, которые нам принесли из библиотеки Библейской школы Иерусалима. После лёгкого ужина Глаузер-Рёйст уселся перед компьютером и принялся в нём копаться. Компьютеры были для него чем-то наподобие музыкальных инструментов, которые должны быть идеально настроены, или чем-то вроде мощных моторов, детали которых всегда должны быть хорошо смазаны и вращаться в лад. Пока он был занят с компьютером, мы с Фарагом развернули брошюры на столе и начали работать над текстом.

Перевод отца Стефана заслуживал всяческих похвал. Его интерпретация греческого текста с точки зрения стиля была безупречной, хотя в плане грамматики её можно было бы подправить. Однако мы были вынуждены признать, что ничего другого с таким несовершенным материалом, как текст этой молитвы, старику сделать бы не удалось. Было очевидно, что автор не очень хорошо владел греческим: даже принимая во внимание то, что система греческих глаголов крайне сложна, некоторые глагольные времена были написаны неправильно и некоторые слова в предложениях стояли не на своих местах. Было логично предположить, что написавший эту молитву, подталкиваемый какими-то социальными или религиозными причинами, изо всех сил старался выразить свои мысли на языке, который не совсем знал, но так как мы знали, что это сообщение ставрофилахов, мы не могли не обратить внимание на эти неточности. Прежде всего наше внимание привлекли предложения с числительными, отчасти потому, что в этом контексте они были абсурдными, отчасти потому, что мы были почти уверены, что это мог быть какой-то код: «Христос накормил вас в группах из ста и пятидесяти голодных. Его благословенное слово не сказало: в группах из девяноста и из двух», а потом: «Распнись на нём, как Христос, семью гвоздями и семью ударами». Число семь не могло быть случайностью, на этом этапе мы это себе уже уяснили, ну а числа сто, пятьдесят, девяносто и два?

В тот вечер мы не очень продвинулись. Мы так устали, что едва могли удержать слипавшиеся веки. Так что мы пошли спать, уверенные в том, что несколько часов сна чудесным образом подействуют на наши интеллектуальные способности.

Но на следующий день нам всё равно не удалось добиться каких-то результатов. Мы вывернули текст наизнанку, проанализировали слово за словом, и, кроме первой и последней фраз, выделенных окантовкой красного цвета, ничто в молитве прямо не указывало на испытания ставрофилахов. Тем не менее в конце вечера мы вычленили информацию, которая только запутала те немногие идеи, которые приходили нам в голову: единственным смыслом фразы «Христос накормил вас в группах из ста и пятидесяти голодных» была ссылка на фрагмент Евангелия об умножении хлебов и рыбы, в котором евангелист Марк буквально говорит про людей, что они «сели рядами по сту и по пятидесяти»[35]. То есть мы опять остались ни с чем.

Скоро выделенный представительством кабинет оказался нам мал. Справочники, которые нам приносили из Библейской школы, наши записи, словари, отпечатанные листы с отысканными в интернете материалами были ничем по сравнению с планшетами, с которыми мы начали работать на последовавших выходных. Фараг решил, что, может быть, мы что-то заметим или заметим больше, если будем работать над крупноформатной фотографией молитвы. Капитан отсканировал изображение в брошюре, придав ему максимальную чёткость, а потом, как раньше с бумажным силуэтом Аби-Руджа Иясуса, принялся распечатывать листы, которые наклеил на картонный планшет в натуральную величину доски. Потом эту репродукцию установили на длинноногий треножник, который в кабинет уже не поместился. Так что в воскресенье мы со всем своим имуществом перебрались в комнату побольше, где, кроме того, у нас была большая доска, на которой можно было рисовать схемы и разбирать предложения.

В воскресенье вечером я покинула моих несчастных товарищей на произвол судьбы — отчаяние уже начало подтачивать наш дух — и в одиночестве направилась к церкви францисканцев в Старом городе Иерусалима. Мой брат Пьерантонио проводил службу каждое воскресенье в шесть вечера, и я не могла пропустить это событие, находясь в Иерусалиме (кроме всего прочего, мать меня бы убила). Поскольку церковь францисканцев была пристроена к базилике Гроба Господня, выйдя из автомобиля представительства за стенами города, я пошла той же дорогой, которой мы проходили в первый день. Мне нужно было спокойно пройтись, отыскать саму себя, а где же это лучше сделать, как не в Иерусалиме? Получая удары локтями и толчки от прохожих на Крестном Пути, я чувствовала себя просто избранной.

Согласно объяснениям, полученным от Пьерантонио по телефону, церковь францисканцев находилась как раз с противоположной входу стороны базилики, поэтому я не выходила на площадь, а за пару улочек до неё свернула направо. В полном одиночестве я описала странный круг, чтобы прийти к своему назначению.

Я с благоговением прослушала мессу и причастилась из рук Пьерантонио, а после службы мы с ним отправились прогуляться. Мы много говорили; я смогла подробно рассказать ему всю историю про похищения реликвий Святого Древа и ставрофилахов. А когда уже стало смеркаться, он предложил проводить меня до апостольского представительства. Мы вернулись той же дорогой: я увидела Купол Скалы, мечеть аль-Акса и многое другое и остановились на площади базилики Гроба Господня, привлечённые небольшой толпой, которая собралась у двери, щёлкая фотоаппаратами и записывая на видеокамеры закрытие дверей храма на сегодняшний день.

— Уму непостижимо! Народ из всего устраивает зрелище! — иронично заметил мой брат. — А ты, туристка? Тоже хочешь посмотреть?

— Ты очень любезен, — ответила я с сарказмом, — но спасибо, лучше не надо.

Однако я шагнула в ту сторону. Пожалуй, я не могла не поддаться очарованию заката в христианском сердце Иерусалима.

— Кстати, Оттавия, я хотел тебе кое-что рассказать, но не нашёл удачного момента.

Словно на цирковом представлении, невысокий человечек, забравшийся на прислонённую к дверям высоченную лестницу, был освещён прожекторами и вспышками фотоаппаратов. Он возился с громоздким железным замком.

— Пожалуйста, Пьерантонио, только не говори, что у тебя в запасе остались тёмные дела, которыми ты хочешь со мной поделиться.

— Нет, со мной это никак не связано. Речь о Фараге.

Я резко повернулась к нему. Человечек начал спускаться с лестницы.

— А что такого с Фарагом?

— Честно говоря, — заговорил мой брат, — с Фарагом ничего такого, чего не могло бы случиться. Проблемы, похоже, у тебя.

Сердце у меня в груди остановилось, и я почувствовала, как кровь отливает у меня от лица.