Богиня пустыни - Кай Майер

Из земли торчали руки, напоминая сломанные ветки. Некоторые туловища были погружены в землю по бедра. Люди пытались вырваться из ловушки, распластавшись на животе или на спине. Они исчезли в земле почти полностью — от некоторых на поверхности остались лишь рука, ладонь или затылок. Сендрин в последнее мгновение натянула поводья, чтобы верблюд не наступил на лицо, возвышавшееся над окаменевшей землей как одинокий, странной формы камень.

Сендрин качнулась в сторону, затем снова выпрямилась. У нее кружилась голова, равнина начала вращаться вокруг нее, верблюд нес ее вперед, вглубь этого безумного сада трупов, и вскоре вокруг нее уже не было ничего, кроме искаженных страданием лиц, окаменевших в последнем взмахе рук и спин, выглядывавших из песка как костяные острова. Среди умерших больше всего было женщин и детей, но она видела также много мужчин, спасавшихся бегством вместе со своими семьями. Возможно, одни из них поняли, насколько безнадежна война с белыми завоевателями, другие не захотели расставаться со своими женами и детьми. Было страшно представить себе, что все эти жуткие трупы когда-то были людьми со своими желаниями, устремлениями и страстями, и мысль о том, что именно немецкие колонисты были ответственны за эту катастрофу, вызывала в ней чувство вины.

Земля раскачивалась и вращалась все сильнее, и, хотя верблюд продолжал двигаться, совершенно не обращая внимания на окрестности, Сендрин казалось, что сама она стоит на месте, подобно пленнице, которую пустыня удерживает невидимыми цепями. Как порыв ветра, на нее обрушилось осознание того, что должны были ощущать гереро, когда вокруг них очень медленно застывала земля, гереро, ставшие добычей Омахеке, понимающие, что они умирают — они сами, их дети, все, кто был им дорог. Пустыня просто поглотила их, сожрала заживо, так что люди могли чувствовать и понимать все происходящее с ними.

Тысячи мертвых глаз, казалось, с упреком смотрели на Сендрин. Посмотри, что вы сделали, жаловались мертвые, смотри и признавай свою вину! Она слышала голоса, будто доносящиеся из ее прошлого, расплывчатые и неясные.

Она поняла, что, если будет продолжать смотреть на трупы, они станут посещать ее в видениях, хуже того, они будут притягивать ее к себе. Сендрин придется, став одной из гереро, пережить их смерть, в отчаянной борьбе с трясиной и безумием.

Она пыталась защититься, противилась этому изо всех сил, но она знала, что у Нее не было ни малейшего шанса спастись. Она думала, что научилась контролировать свои видения и сны, но теперь она убедилась в обратном.

Вокруг нее гереро возвращались к жизни. Наполовину засосанные трясиной тела, тонкие руки с дрожащими пальцами медленно раскачивались вперед-назад в жутком танце. Раскрывались челюсти, из чьего-то рта выполз скорпион, высовываясь между высушенных губ, как покрытый коркой язык. Глаза с желтыми зрачками и пустые глазницы обращались в ее сторону, в нее впивались укоризненные взгляды. Дети потягивались на песке, раскрывали рты в безмолвном крике. Один вол, ноги которого увязли в земле, начал бушевать, он беззвучно метался, вертел головой, из его рта шла пена; свет звезд пылал у него на рогах, как огненные котлы на головах нечистой силы. Вот уже рогатый череп заслонил собою все пространство, он пристально, пронизывающе смотрел на нее и издавал высохшим горлом странные звуки. Слоги складывались в слова, слова составляли неведомый язык с резкими шипящими звуками, не принадлежащий этому миру.

Ей вспомнился рассказ старого священника о встрече Иисуса с искусителем в глубине пустыни, отрезанной от остального мира. Одновременно она видела, как рога приближались к ней, многократно изогнутые, острые, как иглы, испачканные кровью мертвых. Адриан, — взмолилась она, — почему ты не поможешь мне?

Все эти недели она часто думала о нем, но никогда не пыталась вступить с ним в контакт. Иногда в темноте ночи у нее возникало чувство, что он ищет ее, ей казалось, что он не так далеко от нее и все же недостаточно близко, его призрак оставался на краю ее восприятия. Но она никогда не пыталась ухватиться за руку, протянутую им, может быть, из-за того, что на самом деле не верила во все это, а возможно, и потому, что боялась причинить ему зло.

Но сейчас она выкрикивала его имя, звала его снова и снова, а потом, когда она почувствовала, что руки трупа гереро уже ощупывают ее ноги, а рогатый череп нашептывает ей на ухо нечто соблазнительное, тогда внезапно пришел ответ.

Я здесь, — говорил Адриан из бесконечной дали. — Я с тобой.

Даже мысленно призыв Сендрин звучал пронзительно!

— Помоги мне!

Некоторое время царило молчание, затем он сказал: — Будь осторожна, Сендрин. Они здесь. Мертвые. И Он. Они ненастоящие. Только плоды… — Голос исчез, но спустя несколько секунд возник вновь: — воображения…

Но я могу ощущать их. Я чувствую их. Я слышу их запах. Я могу слышать их.

Будь осторожной, — снова повторил Адриан, голос его звучал все тише, как-то невнятно.

Но если это только воображение…

Берегись не воображения, — перебил он ее. — Не этого… — и снова его голос исчез в никуда.

А кого, Адриан?

Молчание.

Кого?

Наступившая тишина оглушила ее, вызвав болезненные ощущения, она отогнала шепот рогатых. Щелканье зубов мертвецов звучало на уровне ее бедер, не поднимаясь выше.

Голос Адриана не был слышен, и Сендрин не верила, что он вообще разговаривал с ней. Мысленные желания, порожденные отчаянием и паникой. Прощальная песня ее разума.

Затем звуки вернулись — чужие звуки, слоги, тона. Голос — не Адриана — бушевал, как ураган, вокруг нее, внутри нее, сотрясал ее дух, нападая на нее со всех сторон. Мир шаманов и духов охватывал ее просящими, умоляющими звуками. Это был голос незнакомой женщины, и снова она звала Сендрин, выкрикивала ее имя из пространства по ту сторону действительности.

А затем — быть может, в тот же самый момент, а может, много позже — Сендрин выскользнула из седла, и черные руки стали тащить ее в землю, она не защищалась, ничего не говорила, ни о чем не думала, просто скользила в глубину и видела окружающие ее черные тела, видела склонившиеся над ней черные лица. Перед ней была одна лишь чернота, она вдыхала черноту. Сендрин погружалась в пучины бессознательности и терялась в них.

Это было не лицо гереро, и уж тем более не лицо мертвеца. Оно улыбалось ей сверху лукаво, но в то же время и озабоченно. Губы шевелились, пытаясь что-то сказать, но она пока была не в состоянии понимать слова. Через некоторое время лицо исчезло, и она снова заснула. Но как только она проснулась, оно снова было здесь, и теперь она понимала сказанное.

— Белая шаманка, борец против Великого Змея, женщина из чужой страны, — просыпайся!

Она поморгала, ослепленная светом, окружающим лицо, и поняла, что перед ней. Сверкающий солнечный свет проникал сквозь брезент палатки. Ей было тепло. Наконец ей снова тепло! Дрожь прекратилась, она удивлялась своему спокойствию. Затем она узнала мужчину, склонившегося над ней. Было такое ощущение, будто провалы в ее воспоминаниях постепенно заполняются. Если бы она только могла вспомнить его имя…