Три килограмма конфет - Нельма

— Давай встретимся завтра? — его голос был совсем не такой, как обычно. Он низкий, немного осипший, пробирал до мурашек, и я с уверенностью могла сказать, что теперь именно так будут звучать все мои сексуальные фантазии и эротические сны.

Вопреки всем ожиданиям, возбуждение и не думало никуда пропадать, облегчение не наступало, хотя мы уже вообще не касались друг друга.

— Я… надеюсь, что получится, — почему-то ответила ему шёпотом, до сих пор не сумев восстановить сбившееся дыхание. Меня подрывало послать весь мир к чертям и согласиться на все его предложения, но в кои-то веки голос разума смог пробиться через все эмоции и напомнить об обязательствах, которые следует выполнить. — На самом деле я смогу вырваться на час, максимум два. Если я не нагоню материал по математике и не вытяну нормальную оценку, боюсь, на каникулах меня будет ждать что-то значительно хуже домашнего ареста.

— Спасибо, что тебе не нужно нагонять что-нибудь из вашей гуманитарной ерунды, — он довольно улыбнулся и возвёл глаза к потолку, изображая мольбу. — По математике я сам всё тебе объясню, обещаю. Это будет самое полезное свидание в твоей жизни!

«А ещё первое свидание в моей жизни», — тут же пронеслось у меня в голове.

«Или, всё же, уже второе», — пришлось исправить саму себя, когда губы Максима снова коснулись моих.

***

Рассчитывать на успех не приходилось, и я заочно смирилась с мыслью о том, что встречу с Максимом всё же придётся перенести на какой-нибудь другой день. Если он сам, конечно же, захочет, а в этом у меня всё равно оставались сомнения, грызущие изнутри огромным прожорливым червяком, нерасторопно барахтающимся в животе каждый раз, когда я вспоминала все события субботнего вечера. Поверить в то, что моя жизнь могла так резко измениться и — о Боги! — именно в лучшую сторону, просто не получалось. Мне бы пришлось картинно щипать себя за руку, чтобы убедиться, что это был не очередной красочный сон, если бы мои набухшие, обкусанные, чуть саднящие после поцелуев губы не стали ежесекундным напоминанием о реальности произошедшего.

Внезапным спасением стало мамино обучение по воскресеньям, о котором я бы и не вспомнила сама, не услышав обсуждения родителей за завтраком. И судя по тому, что у мамы сегодня был назначен зачёт, у меня появлялась возможность около трёх часов посвятить математике. Точнее, человеку, знающему математику гораздо лучше меня.

Мы встретились в кафе неподалёку от моего дома (специально, чтобы у меня была возможность очень быстро вернуться в случае экстренной необходимости) и, взяв по кружке кофе, пытались систематизировать мои знания и вычислить пробелы. Получалось, увы, что у меня скорее обнаруживались редкие проблески знаний среди огромного пробела величиной примерно с треть учебника.

Иванов держался стойко, говорил спокойно и воздерживался от шуток в мой адрес, наверняка задействовав для этого всю имевшуюся выдержку. Наверное, он объяснял всё действительно очень хорошо, но я не могла заставить себя слушать, расплываясь от ощущения счастья, граничившего с эйфорией и помутнением рассудка. Сосредоточиться более чем на трёх словах подряд не выходило: я начинала заглядываться на его губы и думать о том, как близко мы сидим, вплотную прислонившись друг к другу.

— Полина, ты хоть что-нибудь услышала? — спросил Максим, вовсю забавлявшийся моей растерянностью. Каждый раз, как он отрывался от тетради, где быстро и наверняка правильно решал уравнение, параллельно объясняя мне, что к чему, мне приходилось воровато переводить взгляд с его лица на ровный ряд цифр, изображая увлечённость математикой.

— Как минимум вопрос, который ты только что мне задал, — ответила я, разглядывая уютную обстановку кафе. Время близилось к полудню, и посетители только начинали подтягиваться, и пока что можно было вдоволь насладиться возможностью побыть наедине. Именно эти мысли никак не давали мне покоя и не способствовали успешному освоению материала.

— Хотя бы честно, — он рассмеялся и притянул меня ближе к себе, одной рукой обняв за талию. Потерся кончиком носа о висок, несколько раз легонько коснулся губами щеки и только потом неторопливо поцеловал.

Я чувствовала себя счастливой. Это ощущение поразительного спокойствия и в то же время восторга окутывало тело тёплой дымкой, уютной и мягкой, словно меня заботливо обернули в плед, укрыв от промозглой погоды. Мне казалось, что ещё несколько минут этого состояния, ещё пару ласковых прикосновений, ещё хотя бы один поцелуй, — и я начну сиять и светиться, как лампочка огромной мощности.

А вот Иванов оставался невозмутимым и умиротворённым. Если мне приходилось прикладывать усилия, чтобы как-то сдерживать эмоции, выкручивающие кости, пробегавшие по нервным окончаниям с такой же скоростью и силой, как болевые импульсы, то он выглядел скорее как человек под анестезией. Я повторяла себе, что, в отличие от меня, для него это всё не ново и, возможно, даже привычно и обыденно, что парни вообще более сдержанные в проявлении своих чувств, да и волнение — ничуть не показатель наличия или отсутствия тех самых чувств. Я убеждала себя, что он и не обязан испытывать ко мне то же самое, что я испытывала к нему, и большинству достаточно и обычной симпатии, чтобы хорошо проводить время вместе.

Я старалась гнать прочь от себя все сомнения, не накручивать и просто наслаждаться происходящим между нами предновогодним волшебством. Получалось… нет, никак не получалось.

Стоило ему лишь отстраниться, как мою голову заполняли сумбурные мысли, а тело парализовал страх оказаться обманутой и преданной, остаться с жалкими ошмётками собственного сердца и беспощадно растерзанными крохами доверия.

Не представляю, как бы отреагировал Максим, сумей узнать хоть малую толику из того, о чём я думала. Но он пребывал в счастливом неведении, крепко сжимал меня в объятиях и целовал долго, настойчиво и увлечённо, так что я успела совсем забыть, ради чего мы вообще встретились.

А вот он не забыл: оставил несколько тёплых поцелуев на шее, сразу под ушком, где любые прикосновения отзывались особенно приятными ощущениями, и, прежде чем я опомнилась, успел пересесть на диванчик напротив.

— Думаю, так сконцентрироваться будет проще, — пояснил Иванов, поймав мой недоумённый и грустный взгляд. Я покорно кивнула, хотя концентрироваться совсем не хотелось, да и оставались большие сомнения, что у него действительно получится вбить в мою непутёвую голову какие-нибудь знания. — Давай я всё же начну с теории, а дальше уже попробуем на конкретном примере…

С тех пор как я действительно начала слушать его и пытаться вникнуть в объяснения, с огромным удивлением обнаружила, что рассказывал он увлекательно и чуть ли не с бо́льшим запалом, чем наш учитель. И дело было вовсе не в том, насколько хорошо Максим знал предмет — в этом у меня не оставалось никаких сомнений, — а в том, как сильно ему нравилось происходящее. Прежде мне доводилось видеть у него подобное воодушевление и азартный блеск в глазах только когда речь заходила о футболе.

Медленно, но до меня начинала доходить суть той ошибки, которую я повторяла из раза в раз, одним неправильным действием перечёркивая все дальнейшие попытки прийти к правильному ответу. Оказалось, лишь один маленький нюанс, неправильно воспринятая истина может принести столько проблем.