Полночные наслаждения - Элоиза Джеймс

— Они хотят видеть его светлость, — ответил Клеменс. — Когда я сообщил, что его нет дома, они пожелали поговорить с вами. — Голос дворецкого дрожал от негодования. Наносить визит госпоже, когда хозяина нет дома! Абсурд. — Я сообщу, что вы их принять не можете.

Софи кивнула, и Клеменс, пятясь, покинул комнату, чтобы возвратиться через несколько минут. Теперь на его подносе красовался миниатюрный серебряный замок с башенками, увенчанными сияющими рубинами.

Софи удивленно вскинула брови.

— Подарок султану Селиму Третьему, — объявил Клеменс не так резко. По-видимому, ценность подарка его несколько смягчила. — Мистер Фуко заявляет, что их светлость согласились передать эту чернильницу султану от его имени.

— Какая славная вещица, — сказала Софи, поднимаясь с кресла. — В таком случае мне, наверное, нужно их принять. — Она осторожно потрогала крышу замка. — Должно быть, это крышка.

— Ваша светлость, — произнес Клеменс, — эта крышка заклеена. Мистер Фуко просит доставить ее султану именно в таком виде. Говорит, что там зеленые чернила, любимый цвет султана.

— Боится, как бы они не пролились по дороге.

— Конечно, — сказала Софи, убирая руку. — Поставьте ее вон туда, Клеменс. — Она махнула рукой в направлении небольшого инкрустированного столика в углу. — Где они?

— В гостиной.

— Пожалуйста, пригласите Симону, а джентльменам скажите, что я выйду к ним через пятнадцать минут.

Клеменс поклонился и, пятясь, удалился. С тех пор как Патрик получил титул герцога, Клеменс невероятно загордился. Он и без того был склонен с тщательному соблюдению разного рода формальностей, а сейчас начал вести себя по крайней мере как герольдмейстер королевского двора.

Пока отыскалась Симона, пока она причесывала Софи, времени прошло гораздо больше, чем обещанные пятнадцать минут. Но месье Фуко все извинения Софи отмел с порога:

— Увидеть столь прекрасную даму для нас огромное удовольствие. Ради этого мы готовы сидеть хоть до позднего вечера, — сказал он, прильнув губами к ее руке. — Должен признаться, что английские женщины чудо как хороши, но вы, ваша светлость, что-то особенное!

Софи едва сдержалась, чтобы не поморщиться.

Фуко представил своего спутника, Байрака Мустафу, и она вначале даже хотела приветствовать его по-турецки, но потом передумала. Вробще-то Софи овладела этим языком достаточно, чтобы вести простую беседу, но в последнее время ей начало казаться, что память несколько притупилась — вероятно, из-за беременности, — и она побоялась ударить лицом в грязь перед визитерами. А вдруг забудет какое-нибудь слово? Так что приветствие Байраку Мустафе прозвучало по-английски, а любезный месье Фуко перевел.

Ей не составило труда оценить адекватность перевода, но ответ мистера Мустафы ее озадачил. Трудно представить себе большую бессмыслицу. Мустафа отвесил глубокий поклон и с важным видом произнес несколько строчек из забавной детской песенки. Софи постаралась не обнаружить удивления. То же самое, по-видимому, и месье Фуко. Потому что он с обворожительной улыбкой сообщил, что мистер Мустафа приветствует ее светлость с соответствующими комплиментами и так далее.

Софи опустилась в кресло, чувствуя себя не в своей тарелке. Надо же, как интересно! Месье Фуко принялся разглагольствовать о том, что носят сейчас во Франции, но ей через некоторое время удалось перевести разговор на Байрака Мустафу.

— Мне так жаль, что мистер Мустафа не может участвовать в нашем разговоре, — сказала она, мило улыбаясь месье Фуко. — Будьте добры, спросите его от моего имени, как ему кажутся наши английские города по сравнению с таким гигантом, как Константинополь?

Месье Фуко слегка порозовел, но блаженно улыбаться не перестал.

— Вы так добры, ваша светлость, — проворковал он, — уделяя свое драгоценное внимание моему спутнику, Мустафе, но дело в том, что мы уже достаточно злоупотребили вашим гостеприимством и должны…

— Пожалуйста, — прервала его Софи. Ее тон не допускал возражений. — Позвольте мне задержать вас еще на пару минут. Константинополь — это так интересно.

Фуко вежливо кивнул и повернулся к Мустафе. Софи внимательно слушала, изображая на лице равнодушие.

Вопрос Фуко перевел совершенно правильно, но в ответ Мустафа разразился бессмысленным набором слов, почему-то состоящим в основном из одних существительных. Видимо, с глаголами у этого «турка» были определенные трудности.

— Наш любезный Мустафа, — с улыбкой поведал месье Фуко, — считает столицу Англии более замечательной, чем великий город Константинополь. А теперь, ваша светлость, позвольте нам удалиться. Я… — он рванулся вперед и поцеловал руку Софи, — ваш покорный слуга. Надеюсь, его светлость найдет чернильницу забавной. — Он сделал секундную паузу. — И вынужден умолять вашу светлость, чтобы чернильница оставалась заклеенной. Иначе во время долгой дороги в Оттоманскую империю чернила могут пролиться. А это такая редкость.

Софи улыбнулась и тоже встала.

— Естественно, мы ее никоим образом не потревожим. И позвольте, сэр, выразить восхищение таким изящным подарком. У вас прекрасный вкус.

Фуко снова поклонился и быстро вывел Байрака Мустафу. Тот молча поклонился, видимо, решив с разговорами по-турецки больше не рисковать.

После их ухода Софи задумчиво поднялась к себе в гостиную, подошла к чернильнице и коснулась пальцем изящных башенок, украшенных драгоценными камнями. Очень странные эти месье Фуко и мистер Мустафа. Что-то с ними не так.

Но с Патриком после того злополучного бала у Коммонвиллов она почти не виделась. И что же сейчас, заводить разговор о каком-то месье Фуко? Пока Софи раздумывала, опять появился Клеменс с несколькими карточками на серебряном подносе. К герцогине Гизл пожаловали гости, так что о странном «турке» придется пока забыть.

Через несколько дней на людной улице Патрик неожиданно столкнулся с братом. Они настолько растерялись, что несколько секунд стояли, молча рассматривая друг друга.

— Вынужден тебе сказать, брат, что ты меня огорчаешь, — наконец произнес Алекс вместо приветствия.

— Разбирайся со своими огорчениями сам, — раздраженно отозвался Патрик, измученный бессонными ночами.

Алекс помрачнел.

— Не хочешь сам, так по крайней мере мог бы наказать лакею, чтобы он проследил за твоей женой. Вчера я совершенно случайно оказался рядом с каретой Софи. Вылезая, она чуть не упала.

Патрик понурился.

— Ты прав, лакеи совсем отбились от рук. Разумеется, мне самому следовало бы сопровождать жену в поездках. Она, кажется, уже на седьмом месяце.

— Кажется. — Алекс выругался. Он успел полюбить свою славную свояченицу, и замешательство в ее глазах говорило ему, что она понятия не имеет, почему муж ведет себя так странно.

— Ты объяснил Софи, почему так боишься родов? — резко спросил он.