Испить до дна - Елена Ласкарева

И внутри холод и пустота...

Он ненавидел себя за слабость. Ведь все решил четко и определенно. Завязал, порвал, поставил жирный крест... Как там еще называется то, что он пытался проделать с собой...

Он пытался вырвать ее из сердца, убить это проклятое чувство...

И поперся к ней, как последний сосунок... Стоило лишь увидеть ее издали, и ноги сами понесли его...

А ведь должен был предвидеть, чем это закончится!

Нет, он был слишком самоуверен. Полагал, что уже достаточно владеет собой... И не мог успокоиться, не выяснив, как она-то обходится без него.

И попался в ловушку...

Его тело по-прежнему желало ее... Он до сих пор чувствовал мягкое прикосновение ее бедра, гладкую шелковистость кожи, круглую коленку под своей ногой...

Алексей старался продлить, запомнить эти ощущения, пока он лежал без сна, а она спала, уютно дыша ему в ключицу.

Он боялся шевельнуться, чтобы не спугнуть ее сон.

В те минуты она принадлежала ему целиком, была только его... Он мог быть уверен в ней, только когда она спит рядом, а в остальное время...

Алексей скрипнул зубами и попытался улечься поудобнее.

Ее волосы пахли горьковатым дымом костра... Наверное, она сжигала на участке опавшую листву... Он до сих пор явственно чувствовал этот запах... Его свитер, его тело пропитались им...

Зачем он это допустил? Ведь знал, на какую муку обречет себя после этого!

А предательская мыслишка шевелилась где-то внутри: если уж случилось, то стоило ли уходить?

Ночь все никак не кончается... Они одни во всем поселке... И Алена сейчас лежит в своей кровати, такая теплая, такая желанная...

И ее дом совсем рядом.

И она ведь тоже поддалась соблазну... Сама призналась, что порыв был обоюдным... Значит, она тоже все еще хочет его...

До рассвета еще далеко.

Крадучись, как вор, Алексей на цыпочках стал обходить ее дачу. Легонько тыкал ладонью в оконные рамы: вдруг одна окажется неплотно закрытой?

Дверь была заперта. Он сам слышал, как щелкнула задвижка. А стучать не хотелось. Он не знал, что сказать, когда она откроет ему.

А если не откроет? Из принципа... Ведь, кроме него, никто не может прийти сюда этой ночью...

Тогда он будет скрестись, как униженный проситель... как бездомный пес... Нет уж!

Корабли противника следует брать штурмом. На абордаж!

Кухонная рама тихонько скрипнула и поддалась...

Вот раззява! Она даже не проверила все запоры! А если бы это был не он, а какой-нибудь бродяга?! Мало ли их шляется по опустевшим дачам!

Алексей осторожно отворил раму, подтянулся на руках и бесшумно перелез внутрь. Он прикрыл створки и плотно вогнал на место шпингалет. Весь расшатан, на соплях держится...

В доме было темно и тихо. И в этой тишине даже его крадущиеся легкие шаги должны были быть слышны издалека...

Но она не слышала...

Он подумал, что наверняка испугает ее... И тут же оправдал себя тем, что на его месте действительно мог оказаться кто угодно... Так что такой страх ей даже полезен...

На пороге спальни он замер.

Алена свернулась под одеялом калачиком, подсунув под щеку ладошку. Как маленькая девочка...

А ему почему-то стало вдруг ужасно обидно оттого, что она безмятежно спит, в то время как он не в состоянии сомкнуть глаз, отогнать от себя проклятое наваждение.

И он шагнул к кровати, нарочито громко топая. И остановился перед ней, безошибочно угадав, что сейчас она точно проснется...

...Подушка намокла от слез, и Алена подложила под щеку ладонь.

Она устала плакать... Она от всего этого ужасно устала...

У нее больше не осталось ни мыслей, ни чувств, ни желаний...

Сон был похож на черную яму, в которую она провалилась.

Но сквозь черную пустоту явственно доносился какой-то слабый шум. Не то шелест; не то шаги...

Она проснулась резко, словно кто-то толкнул ее в бок. И, еще не раскрывая глаз, почувствовала, что рядом кто-то есть. И успокоила себя: «Это продолжается сон... Потому что его здесь нет и быть не может...»

Громко скрипнула половица. Алена испуганно подскочила, машинально вцепилась в одеяло и уставилась в темноту.

— Кто здесь? — хрипловато спросила она, чувствуя, что голос стал непослушным.

— Это я.

— Это ты! — с облегчением выдохнула она.

— А ты ждала другого? — Он не удержался, чтобы опять не уколоть.

— Дурак... — протянула Алена.

Холодные руки обхватили ее теплое со сна тело.

— Я знаю... — быстро шепнул Алексей. — Я дурак... Но я не могу... без тебя...

— Ты замерз? Бедненький... — Алена откинула одеяло и позвала: — Иди ко мне...

— Эй! Есть тут кто живой?

В дверь колотили требовательно и настойчиво.

— Открывайте! Или не ждали?

Голос был мужской. Низкий и грубоватый.

Алексей открыл глаза и повернулся к Алене.

— Ну, и кого ты ждала?

Она удивленно захлопала глазами:

— Никого...

— У меня, наверное, слуховые галлюцинации?

— Честное слово... я понятия не имею... — залепетала она. — Подожди, я сейчас открою...

— Нет, — остановил ее Алексей. — Открою я.

И послал ей испепеляющий, презрительный взгляд.

Ну вот и вернулся тот, кого вчера потчевали пирожками... Ну вот и поглядим на тебя, голубчик... И на тебя, и на твою врунишку-подружку. Теперь-то она как будет оправдываться?

Алексей специально натянул одни джинсы, накинув куртку на голые плечи. Вроде как пригладил ладонью волосы, а на самом деле еще больше взъерошил... И зевнул широко, показывая, что еще не до конца проснулся.

— Вставай, соня! Я приехал!

Мужчина намеревался опять стукнуть в дверь, но Алексей быстро распахнул ее, оказавшись с пришельцем нос к носу.

— Вообще-то вы нас разбудили... — позевывая, протянул он. — Мы так рано вставать не привыкли... Что за спешка?

А прищуренные глаза цепко оглядывали стоявшего перед ним мужчину.

Ну и вкус у Алены... Совсем уже за гранью... Он же почти что старик! Кряжистый, чуть сутуловатый... В потертой куртке и мешковатых штанах...

— Так договаривались же...

Мужчина шагнул в дом, оттеснив Алексея с порога.