Радио Судьбы - Дмитрий Сафонов

– Тупая тварь! Не вздумай... А, черт!

Подвал наполнился громким эхом. Послышался стук и длинный, сочный шорох – словно кто-то тащил кусок деревяшки по наждачной бумаге.

Стоять на месте было нельзя. Ваня выставил руки перед собой и, как лунатик по краю карниза, двинулся вперед. Там... В дальнем правом углу. Еще одна дверь, и ему надо попасть туда.

– Ааааау! Блядство! Тварь... – Папа говорил слишком много нехороших слов. Чересчур много для одного дня. Если бы мама слышала... О-о-о! Об этом лучше даже и не думать. Женщины, конечно, иногда нуждаются в защите, но уж мама-то точно не нуждалась в том, чтобы кто-то защищал ее от папы. Чаще бывало скорее наоборот.

Внезапно папа замолчал. В подвале повисла тишина.

«Что с ним? Что с ним такое? Почему он молчит?» – Ваня продолжал идти к двери и внезапно... догадался. Папа прислушивается к его шагам, хочет по звуку определить, где он. Эта мысль пронзила Ваню. Она была почти болезненной. Он застыл, не зная, как правильно поступить: продолжать идти или стоять на месте? Что делать?

Он решил идти вперед, но медленно, тихо-тихо.

Из противоположного угла, от входа в бункер, послышался хриплый смех.

– Вот ты где, ЖИРНАЯ ТВАРЬ! Сейчас я тебя-а-а-а-а... – Голос Николая перешел в тихий свист. – ПРИХЛОПНУ! – заорал он и бросился вперед.

Так летучая мышь, нащупав своим радаром беззащитную мошку, бросается на добычу, распахнув перепончатые крылья.

Тяжелое дыхание приближалось, до папы оставалось не более пяти шагов. Ваня испугался, что не успеет добраться до двери в углу. Тогда... Все напрасно? Он испустил короткий крик, рожденный наполовину – страхом, наполовину – от чаянием... Он закричал и побежал вперед, большой неуклюжий мальчик с вытянутыми руками. Его глаза по-прежнему были закрыты, и из носа сочилась кровь... Никогда раньше он даже представить себе не мог, что ему придется убегать от своего отца.

И... Если это случилось... Если это ДЕЙСТВИТЕЛЬНО случилось, а не снится ему в кошмарном сне, значит, дела совсем плохи. Просто ни к черту.

И у него остается только один выход. Бежать!

* * *

Одиннадцать часов пятьдесят минут. Семнадцатый километр шоссе Таруса – Калуга. Деревня Гуръево.

«Он просто психопат. Неврастеник. Человек с неустойчивой психикой, – думала Рита. – Больной человек. Из тех парней, что любят потанцевать на краю. Такие подвержены резкой смене настроений».

Джордж, словно в доказательство ее мыслей, угрюмо молчал. За все эти пять-шесть минут, что прошли с тех пор, как они оставили позади расплющенную машину, Джордж не проронил ни слова.

И это пугало Риту. Сильно пугало, потому что она по-прежнему находилась в его власти.

Может, он был не таким высоким (скорее, среднего роста), но коренастым и крепким. Сильным. И он мог сделать с ней все что угодно.

Конечно, у нее есть зубы, ногти и голос – довольно громкий, если потребуется, но она очень сомневалась в том, что ей хватит смелости пустить в ход хотя бы один из этих видов женского оружия. Наоборот, она была почти уверена в обратном.

Рита помнила выражение его глаз, когда он лениво, почти без замаха, съездил ей по лицу и разбил губу. Он это сделал так просто... Будто выкинул сигарету.

Но даже не эта сиюминутная готовность к насилию больше всего страшила Риту. В конце концов, эта готовность есть у многих мужчин... Рита была уверена, что в каждом, в каждом без исключения, она где-то запрятана. У кого-то – чуть поглубже, у кого-то – всегда лежит наготове, под рукой: и в буквальном, и в переносном смысле. Мужчины редко могут удержаться от соблазна решить дело силой. Особенно, когда перед ними – женщина с внешностью типичной жертвы, слабая и беззащитная.

Она не обольщалась – ее внешность была именно такой. Да, может быть, сначала ее хотелось пожалеть, прижать к груди, успокоить, обнять, усадить на колени... Все так и делали. Все. Даже ее покойный отчим, чтоб он горел! Чтоб черти не отдыхали: без перерыва кидали уголек под тот котел, в котором варится этот жирный ублюдок!

Что-то в ней было не так... Она сама провоцировала насилие, но не знала почему.

И ведь... ОН – тоже. В их мимолетном романе – всего-то букет цветов и одна ночь! – тоже было какое-то обещание насилия. Она это чувствовала. Хотя бы потому, что ОН так легко забыл о ней – использовал и выкинул, как грязную ветошь, которой обтирал свой мотоцикл. И кто знает, что было бы дальше, если бы их отношения чуть-чуть затянулись. Кто знает...

Рита знала. Но она запретила себе даже думать об этом. В конце концов, имеет она право хотя бы на одно СВЕТЛОЕ воспоминание?

Она больше не цеплялась за глупую надежду, что у нее когда-нибудь все наладится, что у нее будет добрый муж, крепкая семья, дети... (Она поймала себя на мысли, что не подумала «богатый», или «умный», или «красивый»... Нет. «Добрый».) Ей хотелось доброго. Больше ничего не нужно.

«Больше ничего не нужно...» Но откуда тогда эта щемящая боль в сердце? Почему оно шепчет ей, что нужно, и еще как нужно? Почему ей так хочется того, чего быть не может? Нет, наверное, может... В кино, или в книжках, или – с кем-нибудь еще... Но не с ней, не здесь, не сейчас, не на этой планете, не в этой жизни... Никогда... Почему ей так это нужно?

Что-то еще оставалось живым в ее сердце, что-то не давало ему окончательно умереть. Тоска... Не светлая грусть, а звериная тоска по несбыточному. Сильная и... ядовитая, как мания убийства.

Она просто искала. Ждала. Звала. Хотела. Надеялась. Верила. Она верила, вот в чем дело! Верила, что это – необходимый этап, вроде как потеря девственности. Стоит только немножко потерпеть... Перешагнуть через это, пройти, и дальше все будет по-другому... Все еще будет! Но... Что-то уж сильно этот этап затянулся.

И та часть ее сознания, та самая, что доставляла ей наибольшие мучения, бестолковая часть, сгоравшая в тоске по несбыточному, оказалась самой живучей. И даже – вполне жизнеспособной.

Она заставила Риту собраться и приготовиться действовать.

Да, этот парень не будет долго раздумывать: двинуть ей в челюсть или разбить нос? Он сначала ударит, а потом посмотрит, куда попал.

И... Это не так страшно. Это можно пережить. Страшнее другое: он менялся каждую минуту. Надламывался и трещал, и она не знала, когда и чего от него можно ожидать. Когда ей надо быть готовой?

Всегда.

И – хватит безропотно сносить побои. Хватит!

В деревне она быстро спрыгнет с седла и побежит. А он побоится ее догонять. Да он и не станет ее догонять. Он поедет дальше. А она будет ждать автобуса.

И потом, на автобусе, она вернется в родное Ферзиково, в этот чертов проспиртованный поселок, где сам воздух, казалось, провонял гнилью несбывшихся надежд, где нет ни одного веселого и приветливого лица, где НИКТО не хочет сделать ее счастливой, а только задрать юбку и по быстрому оттрахать... Она вернется туда. С одной-единственной целью– собрать вещи, уложить их в чемодан, забрать все накопленные деньги и уехать!