Анакир - Танит Ли

— У меня было видение. Богиня Анак послала меня к вам.

В этот миг все они принадлежали ей. Мужчины окружали ее, некоторые из них были молоды и благородны. Они смотрели только на нее, и их лица были озарены исходящим от нее светом. Никогда в жизни ни один мужчина не смотрел на нее так.

Кто-то вытащил меч у убитого офицера. Минутой позже на яростный вопль Сафки в зал ворвались часовые, и девушка испытала сомнительную радость, увидев, как они упали замертво.

Больше не встречая препятствий, ланнцы толпой выбежали из каменного дома. Вновь и вновь сверкали мечи — они убивали любого кармианца, который попадался им на пути. Часть солдат, осознав, куда дует ветер, засела во втором каменном доме, расположенном напротив, и выстроила баррикады. Однако, пока те ланнцы, что были снаружи, методично выносили двери, рекруты внутри второго дома, каким-то таинственным образом узнав о том, что происходит — не исключено, что с помощью мысленной речи, — выбили кармианцев из здания.

«Вот так оно и случилось тогда, на Равнинах», — подумала Сафка, стоя посреди этой ночи, наполненной криками, стонами и пламенем. Но прежде, чем она успела удивиться нелепости своей мысли, уравнявшей ланнцев с эманакир, испачканные кровью люди подхватили ее и понесли на рыночную площадь, озаренную светом факелов. Кто-то ударил в комендантский колокол, и весь Ольм, покинув свои дома, вышел в ночь.

Когда из дворца прибыли остальные кармианцы, их перебили до последнего человека.

Сафку поставили на перевернутую повозку. Ей надо было что-то сказать людям, которые собрались вокруг нее. Она смотрела в испуганные или разъяренные лица тех, кто снова обрел свободу, и думала: «Что я должна говорить?»

Но она уже знала. Сафка простерла руки к толпе и ощутила, как эта ночь, огни и та глубина, что открылась в ней самой, поднимают и влекут ее.

— Анакир, — сказала она, и у толпы вырвался единый вздох. — Анакир пришла к нам, так же, как долгие годы приходит ко всем, кто угнетен. Она в горах — Анакир, черноволосая змеиная богиня Ланна.

Не прошло и пяти дней, как они собрались и выступили в путь. Люди и провиант прибывали из окрестных деревень, тех самых, что казались вымершими с начала кармианского вторжения. Большая часть горожан тоже двинулась в горы. Удалось даже отыскать девушку из Зора, танцовщицу со змеей, чтобы она стала их проводником.

Тем, кто не решился уйти, нанесли легкие раны, чтобы помочь им оправдаться перед кармианцами. Одним из этих людей был наместник. Даже когда Ольм опустел в результате мятежа горожан, он продолжал писать донесения в ставку Кесара в Амланне. Делал он это левой рукой, ибо на правой была повязка. Он специально попросил ланнца с мечом не жалеть его и резать глубже. Теперь рана отлично загноилась, а значит, наместника никто не посмеет обвинить.

Дороги, ведущие к подножию гор, были ровными и отлогими. Даже дождь поначалу приутих. Двигаясь к Зору, Свободные ланнцы собирали поздние цветы, плели венки и время от времени пели песни.

Когда вардийский караван остановился в холмах на ночлег, дождь вернулся опять, за что никто в Ланне не был ему благодарен. К нему добавился холодный ветер. Лето кончилось — вместе с миром.

Все уже слышали о волнениях в Ольме. Прямо перед закатом их обогнал отряд кармианских солдат, которые направлялись как раз в ту сторону, бряцая доспехами и оружием. Из осторожности караван исключил Ольм из числа возможных стоянок.

Ночь стояла отвратительная.

Свалив в одном углу фургона свои нехитрые пожитки, Яннул сидел и наблюдал за Медаси, которая, взяв тоненькую костяную иголку, вышивала бисером. Их младший сын сидел под навесом у огня и играл в кости с вардийским мальчишкой.

Вдруг раздался цокот еще чьих-то копыт. Трое всадников приблизились к лагерю, эффектно выхваченные светом костра из косых штрихов дождя.

На миг Яннулу показалось, что это преследователи из Кармисса, и рука его потянулась к ножу. Затем они услышали мужской голос:

— Мы не причиним вам вреда. У меня сообщение для ланнцев, если они тут есть, — он выждал и, не увидев никаких ланнцев, все же продолжил свою речь: — Сообщение таково: часть Ланна остается свободной. Тех, кто желает присоединиться к Свободному Ланну, мы ждем в миле к востоку отсюда, у скалы с четырьмя деревьями, в течение одного часа. Предупреждаю — мы ждем только друзей. А это, — человек вытянул из ножен меч, блеснувший под дождем, — ждет кармианских тирров и иных предателей!

Снова зацокали копыта зеебов — всадники удалились, оставив вардийцев обсуждать происшествие. Сын Яннула подбежал к фургону от костра.

— Это был кармианский клинок, — заметил Яннул. — А на нем самом — кармианская кольчуга.

— И что это значит? — спросила Медаси.

— Не знаю. Похоже на небольшое восстание. Помнишь, что говорили про Ольм?

Она посмотрела на мужа. В ее прекрасных глазах отражались пламя костра и дождь.

— Что ж, иди и взгляни, — сказала она.

Мысленная речь между ними была довольно редкой и всегда удивляла Яннула, но сейчас Медаси явно прочла его мысли. Он поцеловал ее и ушел, оставив их с сыном под охраной вардийцев.

Пустившись вдогонку за тремя ланнцами, он нагнал их в четверти мили от лагеря. Мечи наготове, лица хмурые. Горько усмехнувшись, Яннул направился к ним с мыслью: «Вот и опять вернулись времена Ральднора».

— Стой! Кто ты?

— Меня зовут Яннул. Я ланнец, как и вы.

Они переглянулись.

— Возраст вроде подходит, — сказал один из них с сомнением. — И волосы длинные. Говорят, он носит длинные волосы. Но ведь он должен быть в Дорфаре.

— Не будь дураком! — возразил другой. — Конечно же, это он. В Застис я видел в Ольме его сына и разговаривал с ним. Это Яннул.

Они обступили Яннула и засыпали его вопросами.

— Да, — ответил он. — Я сражался вместе с Ральднором, сыном Редона.

Трое, натянутые, как струны, разглядывали Яннула сквозь пелену непрекращающегося ночного дождя, словно все еще не веря.

— Теперь я хочу услышать вашу историю, — добавил Яннул.

Они укрылись от дождя под выступом скалы. Яннул слушал их рассказ о том, что случилось в Ольме на самом деле — о знатной девушке, которая оказалась жрицей, потому что Анакир послала ей вещий сон. Они шли в Зор. Большая часть народу уже ждала в предгорьях, но ольмские всадники все еще разъезжали по деревням, призывая людей следовать за ними.

Их пыл в какой-то момент увлек Яннула, но затем искра в его душе снова погасла. Ланнцы уговаривали его поддержать их начинание, укрепив его своим авторитетом. Но Яннул думал: «Все это уже было в моей жизни — герои, чудеса... Сейчас я хочу только тепла, безопасности для моей семьи и покоя».

— Скажите, — спросил один из всадников, — а ваша женщина... ваша жена — она из эманакир?