Игра лисиц. Секретные операции абвера в США и Великобритании - Ладислас Фараго

Они входили в группу «команды Лены», предназначенную для работы в треугольнике Бирмингем – Лондон – Бристоль. Их должны были сбросить с парашютами в точку, выбранную майором Риттером, отвечавшим за заброску шпионов с воздуха. Хотя предполагалось, что агенты будут одиночками, Риттер решил отправить датчанина и шведа в паре, чтобы они работали в качестве самостоятельной группы «команды Лены». Они стали неразлучны. Было ясно, что у Хансена есть мозги, а у Кароли мускулы – идеальное сочетание.

Был конец июля. «Морской лев» был назначен на 5 сентября. Адмирал Канарис сообщил, что Риттер будет назначен главой вновь организуемого отделения абвера в Англии, как во время вторжения, так и после оккупации. На 6 сентября была намечена вторая засылка агентов для руководства и координации действий таких, как Хансен и Кароли.

Напряженная подготовка завершилась, и их прощальная вечеринка была гораздо веселее, чем у других групп. После того как капитан Бёкель провел последние занятия, Риттер совершил с ними большое турне, главным пунктом назначения которого стал Париж. Там он поселил их в отеле «Лютеция», новой штаб-квартире абвера в большом здании в стиле барокко с балконами на углу бульвара Распель и улицы Севр на левом берегу Сены.

Наутро они поднялись на крышу и потренировались в работе на рации, связавшись с Вольдорфом. Вечером Риттер позволил им хорошенько кутнуть в «Сфинксе», самом шикарном борделе города на улице Блондель, в котором развлекались завоеватели и les poules[108]. Затем они отправились в Брюссель, где остановились в «Метрополе» для получения последнего инструктажа полковника Дишлера и майора Лебеволя, и, наконец, на аэродром в Ренне, где их ждал капитан Гартенфельд на своем «хейнкеле», окрашенном в черный цвет. Отсюда они отправились в рейс.

Было 3 сентября 1940 года. Самое главное задание абвера, к которому шли пять лет, началось. Хансена и Кароли сбросили неподалеку от Солсбери, у небольшого городка Уилтшир с собором XIII века, шпиль которого послужил ориентиром для капитана Гартенфельда. Их заброска была омрачена неудачей. Приземляясь, Хансен сломал лодыжку, но находчивый Кароли сумел отыскать доктора, наложившего гипс, и, таким образом, начало выполнения задания задержалось лишь ненадолго.

Хансен вскоре отправился в путь, не обращая внимания на сломанную лодыжку. Через три дня после приземления он отправил свое первое радиосообщение:

«Дороги заполнены беженцами. Большинство похожи на евреев».

Его история излагается в более чем тысяче радиограмм, отправленных им в абвер за время войны. Из них формируются и его мемуары за эти годы, его откровения – не совсем пристойные, деловые послания, содержащие только грубые факты, где разведывательные данные смешивались время от времени с биографическими сведениями, случайными замечаниями и немецкими эквивалентами английских четырехбуквенных слов (одним из его любимых выражений было Scheisse[109]), когда абвер тянул с отправкой ему денег или давал ему «бессмысленные задания».

Деловые: «Личные наблюдения: новые заградительные аэростаты между Ньюпортом и Кардиффом и около Питерборо для защиты фабрики Уайтхед, производящей дизельные двигатели для подводных лодок».

Раздраженные: «Вы никогда не сообщаете, как оцениваете мою работу. Я буду рад любому одобрительному слову. В конце концов, я всего лишь человек».

Личные: «Я только что стал отцом семифунтового мальчика».

Возмущенные (когда из абвера сделали запрос о качестве, цене и вкусе буханки хлеба): «Вам больше не о чем спрашивать? Вкус нормальный».

Яростные: «Почему задерживается связник с обещанными деньгами? Я начинаю думать, что вы полное дерьмо».

В своей регулярной передаче от 21 сентября 1944 года, которая стала для него юбилейной, этот отчаянный молодой человек вдруг показался необычайно сентиментальным и высокопарным:

«По случаю этой, тысячной по счету радиограммы я прошу вас передать нашему фюреру мои скромные поздравления и горячие пожелания скорейшего победоносного завершения войны»[110].

А сразу же после этого он вновь становится таким же фривольным, как прежде. Он завязал близкое знакомство с девушкой Мери, секретаршей штаба местной обороны в муниципальном совете Норфолка, которая снабжала его информацией о подготовке ко дню «Д»[111].

«Ну, какого вы мнения о Мери? Вот это девка!» – однажды радировал он.

И вновь становился вульгарным, когда его запросили о количестве одежды, которую англичане могут купить по своим карточкам.

«Поцелуйте меня в задницу!» – радировал он, естественно по-немецки, используя выразительную лексику драмы Гёте «Гёц фон Берлихинген с железной рукой».

Он был «редкой птицей, – писал Жиль Перро, – избегавшей сетей контрразведки в течение четырех лет, шпионом, сумевшим интегрироваться, женившись на англичанке и став отцом британского подданного».

Он числится во всех анналах шпионажа времен Второй мировой войны как шпион, совершивший невозможное, превосходный, идеальный, несравненный и непревзойденный секретный агент. Он стал прототипом шпиона, «который провел пять счастливых и по-своему выгодных лет в Британии, с 1940-го по 1945-й» и сумел правдиво написать издающуюся до сих пор книгу «Годы, что я провел шпионя в Англии».

В своей превосходной антологии «Великие шпионы» Чарльз Франклин описал его как выдающегося немецкого шпиона в Англии, «прошедшего через всю» Вторую мировую войну. «Для прикрытия он работал на ферме, – писал Франклин, – где влюбился в дочку фермера и женился на ней. В промежутках между хлопотами по дому и сельскому хозяйству он осуществлял разведку военных приготовлений канадского экспедиционного корпуса к Дьеппской операции и ко дню «Д», подробности которых он регулярно отправлял в Гамбург… оставаясь верным Германии вплоть до дня горького поражения».

Что же касается абвера, это был их любимчик, их гордость, их чудо. Риттер писал о нем в своих заметках: «Вскоре после прибытия Хансен приступил к работе и действовал исключительно хорошо. Наряду с регулярной отправкой нам сводок погоды он передавал об аэродромах и других стратегических целях сведения, которые оценивались в Берлине как «исключительно ценные».

Через шесть недель после заброски Риттер представил его к Железному кресту первого класса, и Хансен стал первым шпионом, удостоенным этой высокой боевой награды. Бедняга Кароли был внесен в картотеки и забыт абвером, когда перестал выходить на связь в декабре 1940 года, но Хансен продолжал процветать.