Ты для меня? - Людмила Сладкова

— Взамен, попрошу кое о чем.

— Хитрый жук! — Лениво потянулась под ним. Мышцы ощутимо задеревенели, и теперь кожу пощипывало. — Не честно!

Не обращая внимания на ее возмущение, он продолжил:

— Ни каких личных встреч с мистером «кукленок» за время моего отсутствия!

— Эй! Он может подготовить договор в любой момент. Как я откажу-то?

— Я сказал, личных! Научись меня слушать.

— А ты — нормально изъясняться!

— Лера!

— И, вообще, меня уже трясет, от того, с каким призрением ты произносишь это слово!

— Какое?

— Кукленок!

Герман мягко очертил контур ее губ, призывая к смирению.

— Да, брось…разве это призрение? Скорее уж несогласие.

— Господи, боже! — Едва не взвыла, от бессилия. — Да с чем еще не согласен этот мужчина? Клянусь, если ты сейчас скажешь мне очередную гадость, по поводу моей внешности, совершенно не соответствующей кукольным канонам, я тебя ударю!

Внезапно он освободил ее от тяжести своего тела, скатившись на пол. Но, тут же, схватив в охапку, вновь притянул к себе.

— Ну, какой же ты кукленок, Лера? — Тяжело вздохнул. — Красивая оболочка? Несомненно! Только вот незадача — куклы глупые, как пробки. А внутри, холодные и пустые. Мелкая, это же не про тебя…

Изумленно уставилась на мужчину, судорожно втягивая в себя спасительный кислород. Внутри, прямо за ребрами, что-то шевельнулось, заставляя прослезится в миг. Одно понимала отчетливо — это были лучшие слова, слетавшие когда-либо в ее адрес, с его губ.

— Я тебя…

Люблю! — Отчаянно ревел внутренний голос.

…провожу!

— Нет. — Строго прервал. — Ты отправишься спать раньше полуночи, и хорошенько отдохнешь!

С момента отъезда Давыдова прошло двое суток.

Долгих. Тяжелых. Бессмысленных.

Свою угрозу Лера выполнила на пять с плюсом. Тайно оккупировала его комнату. Перед сном запирала двери обеих спален, и перемещалась с помощью балкона. Лежа в его постели, делала в меру откровенные фото, и отправляла Герману. Получая в ответ злые смайлы, довольно улыбалась. Их переписка не была многословной, но она существовала в природе!

И девушка принимала данный факт за вполне приличный прогресс.

Утром третьего дня, за завтраком, Станислав Юрьевич сообщил, что командировочные задержатся в Кемерово до конца недели. А это значило, что заключение контракта с Тереховым, целиком и полностью ляжет на их бедные плечи. Да и из-за отсутствия сразу двух руководителей, рабочая нагрузка на весь офисный персонал увеличилась в разы. Им определенно предстояли нелегкие деньки. Тем же утром позвонила Смирнова, и сообщила, что трудовой договор частичной занятости готов. И подписать документ необходимо в самое ближайшее время. Естественно, Давыдов ничего против не имел. Спустя пару часов, Лера во всю, осваивалась в головном офисе Терехова. Ее встретила загруженная работой Анна Александровна, и со словами — изучи и подпиши — всучила бумаги. После, для удобства, проводила в какой-то пустующий кабинет, а сама растворилась за дверью.

Оно и к лучшему.

От столь бешеного рабочего ритма голова шла кругом. В прямом смысле. Обреченно вздохнув, девушка уселась в мягкое кресло, прямо за рабочим столом. Сосредоточенно принялась изучать первую страницу. Однако в следующее мгновение, едва не закричала от испуга, почувствовав чьи-то шевеления у самых ног. Кто-то определенно облюбовал бантики на ее туфлях! Повинуясь инстинкту самосохранения, отпрыгнула на безопасное расстояние, точно не колени у нее, а пружины, взглядом выискивая хоть что-то крайне увесистое.

Неужели крыса?

Лера видела ее в клетке, в кабинете Анны. Сбежала? Какого же было изумление, когда вместо мерзкого грызуна обнаружила ребенка! Мальчика, лет четырех от роду, забившегося в самый дальний угол. Так и застыла, словно дура последняя, ни «бэ», ни «мэ» выдавить из себя не в состоянии. К слову, маленький гость очнулся гораздо быстрее. Сморщив нос, он с присущей детям беспечностью, изучал Леру своими карими глазенками. А потом, видимо вспомнив о хороших манерах, и протянул зажатую в ручонке красочную коробку с эмблемой «Фруто Няня».

— Будешь сок?

Мягко улыбнувшись, плавно опустилась на корточки:

— Эй! Кто это у нас здесь?

— Мамин лучик! — Гордо и четко выдал нарушитель спокойствия.

Ну, конечно! Кем еще может быть этот ангелочек? Столь невинный и красивый, что от нечаянной нежности начинаешь задыхаться…

— И как же зовут маминого лучика?

— Антоша.

— А я про тебя песенку знаю! — Играючи щелкнула мальца по носу, от чего тот рассмеялся.

— И я знаю. Мамочка поет мне про Антошку. У него есть самая большая на свете ложка! Для каши.

— Верно! Скажи мне, а ты не потерялся, случаем? Где сейчас твоя мама?

— Она там, — неопределенно махнув рукой, поджал губы. Принялся объяснять быстро и сбивчиво. — Зарабатывает денежку, чтобы сводить меня в аквапарк. И на карусели. И…и к животным. А потом, мы будем есть много-много мороженного. Пока живот не лопнет. Когда у нее…когда она не пойдет на работу, а я в садик. Мы весь день будем вместе!

— Ничего себе! Я тоже люблю мороженное!

— А хочешь, мы возьмем тебя с собой? — Антон проворно выполз из-под стола, отряхивая колени от невидимой пыли. — Я попрошу маму…а…а как тебя называть?

— Лера.

— Лер-р-ра, — картаво повторил, прилично растягивая слоги. А после, без предупреждения, бросился на ее шею. Запутался в волосах, неуклюже обнимая. — Теперь ты — мой друг!

Все произошло столь внезапно, столь неожиданно, что сердце едва наизнанку не вывернулось от нахлынувших эмоций. Пульс ревел, лишь усиливая агонию. Он пах…Господи, этот аромат, ударивший в нос, ни с чем не спутать. Так пахнуть могут только дети! Материнский инстинкт, проснувшийся так не вовремя, причинял боль. Лера будто острую иглу сейчас вгоняла себе прямо в грудь, и наслаждалась этим, как конченная мазохистка. Обняв малыша в ответ, уткнулась носом в его мягкие волосы, и…дышала, дышала, дышала!

— Ты же будешь моим другом, правда?

— Правда!

— Почему…тогда плачешь? — Испуганно пролепетал, всматриваясь в ее лицо. — Не хочешь дружить со мной?

— Что?

Ничего не понимала в тот миг. В душе черти что творилось. Хаос полнейший, к которому была совершенно не готова. Антон прикоснулся к ее щекам, и продемонстрировал свои мокрые пальчики, растопырив их веером:

— У тебя слезки. Вот.

Надо же! И не заметила.