Поставить мир на кон - Наталья Бульба

Я же застыла. И не тонкая грань силового купола храма маров была тому причиной. Я знала, что Закираль уже давно пытался убедить Олейора в необходимости проведения обряда, но относилась к этому как к чему-то несбыточному, о чем много говорят, но что продолжает быть мифическим будущим.

Но даже не это вызвало ощущение, что я со всего маху врезалась в каменную стену. Мне были хорошо известны все нюансы будущего действа, как и то, каким именно образом разделенная душа удерживается в теле. Как оказалось, не только для людей желание жить и продолжить свой род в потомках стало самым сильным инстинктом. Потому и вопреки кодексу чести, принятому на Дариане, мужчине позволялось обнажить свое тело перед женщиной, не приходящейся ему родственницей.

– Кто будет проводить ритуал?

Вилдор вынужден был вернуться назад. Теперь он стоял напротив, олицетворяя собой абсолютную бесстрастность и похожую на неизбежность уверенность, что каждое его действие является единственно правильным.

В данный момент его не смущало даже то, что рядом находилось существо, не имеющее никакого отношения к тому клубку проблем, которые когда-то им и были созданы.

– Ты считаешь, что я доверю его проведение сыну?

Я так не думала. Но это не значило, что я не могла на это надеяться. Закираль был вполне готов к тому, чтобы учесть все тонкости этой церемонии, через которую не проходил еще ни один маг Равновесия.

– А ты считаешь, что я соглашусь?

Я могла не задавать этот вопрос, ответ был понятен изначально. Как и то, что, проявив к нему сочувствие, после того как он дал мне ощутить тяжесть его ноши, я совершила ошибку.

Забыть о том, что слабость и Вилдор никогда не смогут существовать вместе, было глупо. Теперь мне предстояло расплачиваться за собственную ошибку.

– А у тебя есть выбор? – Он не позволил себе ни тени улыбки, ни намека на высокомерность. Но я слишком хорошо помнила все, что происходило два года тому назад, чтобы не соотнести этот миг с множеством тех, что остались в прошлом. – Это вопрос решенный. Сейчас готовится к ритуалу Александр, и, как только я удостоверюсь, что все прошло благополучно, наступит твоя очередь. Оружие для вас двоих уже готово.

– Кто завершает ритуал для сына?

Взгляд дарианца был весьма ироничным.

– Альена. Разве могут быть другие кандидатуры?

– Лера, – Сартарис не дал мне выдать гневную тираду в адрес некоторых манипуляторов, – я хотел бы сохранить храм для наших потомков.

В глазах моего личного кошмара было сочувствие. Вилдор лучше других знал, что я вполне способна контролировать свои эмоции, но не забывал и о том, что я не всегда считаю необходимым это делать.

Вот только в данный момент из них двоих прав был крылатый. Кристалл за моей спиной реагировал на всплески силы, и никто не мог с уверенностью сказать, к чему это приведет.

– Если это для тебя так важно, – с сарказмом произнесла я и переступила через мерцающую линию. Тут же ощутив, как внутри появляется осознание потери: тонкая ниточка, связавшая меня с кристаллом, померкла, вновь возвращая в памяти вопрос о том, есть ли во множестве миров место, которое я со всей искренностью могла бы назвать своим домом. И не ищу ли я в тумане своих собственных заблуждений то, что уже давно находится у меня под носом.

– Твой обряд будет завершать Олейор.

Я еще не успела отреагировать на сказанное Вилдором, как вновь услышала голос нашего нового знакомого. Вот только обращался он не ко мне:

– Я ошибаюсь, или ты собираешься исправить свое упущение?

– Для того чтобы его исправить, этого будет маловато, – с легкой грустинкой во взгляде улыбнулся тот. И, посмотрев на меня, спокойно, словно речь шла о чем-то обыденном, добавил: – Когда я понял, что не могу немедленно отправиться следом, попросил Сартариса присмотреть за тобой. Ну и предупредил, чтобы он вел себя очень аккуратно – я не хотел бы пропустить первое появление твоего берсерка.

Теперь уже улыбалась и я.

Такова уж была особенность наших отношений с бывшим ялтаром – равнодушие в них никогда не присутствовало.

Возможно, многие в юности мечтают о подобном, считая накал страстей неким эквивалентом яркой, полной жизни, но с годами начинаешь ценить совершенно иное. И хотя из всего списка наиболее важных для меня качеств у Вилдора было едва ли не самое ценное – надежность, с ним было трудно. Он был настолько самодостаточным, настолько цельным, настолько уверенным, что все остальные существуют лишь для того, чтобы он мог играть в свои игры, что находиться рядом с ним было крайне опасно для собственной самооценки.

И хотя я неоднократно отказывалась от этого мнения, считая, что это всего лишь хорошо подогнанная к его личности маска, вновь и вновь вынуждена была к нему возвращаться.

Пока он в очередной раз не переворачивал все с ног на голову.

– Ты уверен в этом даже после того, как признал меня маром-создателем? – Несмотря на прозвучавшую в вопросе иронию, его ответа я ждала с некоторым напряжением.

– О марах мы знаем так немного, что быть уверенным в чем-либо кажется мне наивным. Я не встречал упоминания о создателях с крыльями, но твоего берсерка чувствую. И для всех остальных будет безопаснее, если первой жертвой его неконтролируемой мощи буду именно я.

– И ты можешь помочь? – Я не забыла ни о ритуале, ни о том, что он едва не довел меня до ярости, дав поверить в возможность того, что завершение обряда он тоже возьмет на себя.

– Если ты действительно этого хочешь.

Я ожидала увидеть в его глазах что-то похожее на вызов, но он внезапно предстал передо мной таким, каким я запомнила его по нашей первой с ним встрече. Недосягаемым, несокрушимым, но снизошедшим до того, чтобы обратить на меня свой величественный взор.

Он не шевельнулся, не сделал шаг мне навстречу, лишь позволил тому, что составляло его глубоко скрытую суть, показаться в безмерной черноте своих глаз.

Но даже этого хватило, чтобы Сартарис опустился на колено, склонив голову в почтении.

Воспоминания хлынули потоком, сметая на своем пути все, что было после того, первого, но не единственного мига, когда я осознала не то что свою незначительность – ничтожность по сравнению с ним.

Мир вспыхнул в пламени взметнувшихся пожарищ, взорвался мириадами прекративших свое существование звезд. Где-то в груди родилась боль, выплеснувшаяся криком, перед глазами запылал огонь, извиваясь всполохами алого, оранжевого, отливая призрачной синевой и струясь тонкой вязью зелени. И это было одновременно жутко – терять себя в валах ярости, которые накатывали штормовой волной, и непреодолимо притягательно.

– Тебе это удалось!

Чужой голос разбил калейдоскоп красок, разрушив ощущение всесилия, в которое я почти поверила. Вызвал в душе гнев, который требовал немедленно уничтожить того, кто посягнул на принадлежащее лишь мне – на мою значимость и уникальность.