Трафальгар. Люди, сражение, шторм - Тим Клейтон

Во второй половине дня «Ахилл» потерял два катера, которые он буксировал за кормой. «Марс» потерял один из своих. «Аякс» с зарифленными парусами постоянно качал воду, команда тиммермана усердно работала над пробоинами и ремонтировала шлюпки для транспортировки пленных. «Белайл» также яростно откачивал воду. В середине дня «Левиафану» пришлось "срезать снасти фока и грота, чтобы спасти мачты".

Ближе к вечеру, когда лил проливной дождь, на «Марсе» лейтенант Уильям Хенна провел похоронную службу и "предал тело капитана Даффа морским глубинам". За церемонией наблюдали Пьер Вильнев, небольшая группа офицеров его штаба и молодой Норвич Дафф, сын погибшего капитана. На «Беллерофоне» Уильям Камби отслужил заупокойную службу над телами кэптена Джона Кука и штурмана Эдварда Овертона.

С наступлением темноты на «Принце» лопнул крюйсель. На «Дредноуте» сорвало фор-марсель, и в двадцать два тридцать он был сбит с курса так, что паруса обстенились, в результате чего он потерял катер. Грот-марсель «Нептуна» разодрало в клочья. Несмотря на все хваленое мастерство Коллингвуда в мореходстве, сам «Эвриал» обстенился во второй раз после сражения в двадцать три тридцать. Несмотря на зарифленные паруса, грот-стеньга «Марса» сломалась сразу после полуночи, в результате чего команда всю ночь пыталась расчистить образовавшиеся обломки в условиях бушующего шторма. У «Конкерора» были свои проблемы, поскольку он пытался оставаться рядом с «Буцентавром» вблизи берега. Когда лопнул грот-марсель, глубина была всего тринадцать морских саженей, что показывало близость к отмелям. Капитан Израэль Пеллью вспоминал, как "дрейфовали, гитовы и гордени порваны, а парус полоскался на ветру". Он обратился к офицерам, чтобы кто-нибудь из них повел моряков наверх, на яростно раскачивающуюся мачту в шестидесяти футах над палубой, и Хамфри Сенхаус был "единственным офицером, который добровольно пошел на рискованный шаг — поднялся наверх, чтобы срезать парус, и только этим способом мы спасли мачту". Но пока они боролись за спасение своего собственного корабля, они потеряли «Буцентавр» из вида.

Из журнала штурмана «Конкерора» складывается впечатление, что они поддерживали постоянную связь с «Буцентавром» до позднего вечера следующего дня. Правда была несколько иной.

«Конкерор» держался мористее в компании с «Дефайенсом» и находившимся неподалеку от них фрегатом «Феба», издалека наблюдая за «Буцентавром», который находился наветреннее от брошенного «Эгля» и потерпевшего крушение «Фугё» в районе Санкти-Петри. Французские корабли находились в реальной опасности, сильным шквалистым ветром при чрезвычайно бурном волнении их сносило на северо-восток к береговой линии.

Глядя с квартердека «Буцентавра» на северо-северо-восток, лейтенант Фулькран Фурнье, старший офицер из остававшихся невредимыми, подумал, что разглядел башню маяка Сан-Себастьян примерно в девяти милях от него, и скрытно взял на нее пеленг. Весь день команда «Буцентавра» вполголоса обсуждала возможность овладения своим кораблем, и к вечеру Фурнье понял, что они полны решимости действовать. Их было около пятисот против примерно восьмидесяти британских моряков и морпехов. Находясь так далеко от своих, британцы явно нервничали по поводу своих перспектив пережить эту ночь. Фурнье отправил сообщение раненому Матье Приньи, начальнику штаба Вильнева. Приньи согласился, что этим шансом стоило воспользоваться: "Обстоятельства нашего положения не терпели промедления, а возможность была благоприятной; мы воспользовались этим". Но он хотел сделать это без кровопролития.

Фурнье пригласил лейтенанта Ричарда Спира и второго лейтенанта морской пехоты Джона Николаса Фишера пройти с ним в тускло освещенную каюту Приньи. Качка была стремительной, и людям приходилось держаться за переборки и дверь каюты. Приньи, человек весьма обаятельный, предложил британским офицерам сдаться ему, чтобы все они могли попытаться уйти в Кадис, указав, что если они откажутся от его предложения, французы будут вынуждены вернуть корабль силой. После поспешного совещания Спир и Фишер согласились. Они, должно быть, поняли, что последнее, в чем они нуждались, — это дальнейший конфликт на поврежденном корабле в разгар шторма. Даже если призовая команда одержит верх, они не смогут в одиночку удержать на плаву «Буцентавр».

Британцы и их французские пленники, поменявшиеся местами, приступили к работе, расчистив от обломков обрубок фок-мачты и установив на нем один из парусов поменьше, и обнаружили, что могут заставить корабль двигаться в направлении Кадиса. К радости Фурнье, «Буцентавр» вскоре развил скорость почти в пять узлов при попутном ветре, но с наступлением ночи и в отсутствии видимых ориентиров, ему было не по себе. Он стрелял из пушки через равные промежутки времени, чтобы предупредить маяк Сан-Себастьян об их приближении, но был далеко не уверен, что испанцы зажгут огонь для того, что могло оказаться вражеским кораблем. В девятнадцать вечера на маяке засияло пламя, и они возликовали.

Но свет маяка Сан-Себастьяна был единственным, что они могли видеть: из-за проливного дождя ночь была непроглядно темной, и вскоре берег стал невидимым. Все они знали, что у входа в гавань Кадиса есть опасные скалы. На «Буцентавре» находились три испанских лоцмана для консультирования в вопросах прибрежного плавания, один из которых сказал Фулькрану Фурнье, что он шесть лет ловил рыбу в водах у берегов Кадиса, и пообещал безопасно провести судно мимо рифа Бахо-лас-Пуэркас. Фурнье не мог отказаться от его помощи: "Поэтому он встал у руля".

В условиях бушующего шторма, в кромешной темноте, добраться до якорной стоянки Кадиса было нелегко. Миновав скалы у Санкти-Петри, впереди у мореплавателей была относительно чистая вода почти до самого Кадиса. На карте Кадис выглядит как голова дракона. Длинный перешеек полуострова тянется на север к скалистому острову, на котором расположен город, а от него в сторону моря зияют две скалистые пасти, словно готовые поглотить неосторожного мореплавателя. На кончике более мощной нижней челюсти возвышается башня маяка Сан-Себастьян. Позади него форты Сан-Себастьян и Санта-Каталина охраняют вход в бухту, которая расположена севернее города. Идущим с юга кораблям приходится проходить мимо маяка, обходя его на достаточном расстоянии, потому что скалы простираются далеко за его пределы, затем следовать далее на север, подальше от рифа Бахо-лас-Пуэркас, первой из нескольких опасных скалистых отмелей у входа в залив. Самый безопасный глубоководный канал находится между скалами Диаманте и Галера дальше к северу. Все эти скалы «безобидно» скрываются под водой во время прилива, но во время отлива обнажаются их зазубренные грязно-коричневые очертания, окруженные белой пеной бурунов.

Был почти отлив, и многие из самых опасных скал обнажились, но никто на «Буцентавре» не мог ни увидеть, ни даже услышать их во время шторма. В кромешной темноте этой отвратительной ночи с проливным дождем свет маяка Сан-Себастьян казался гораздо