Антикиллер-2 - Данил Корецкий

– Рэкет наглеет, – жаловалась тетушка Мисиду. – Раньше по тридцать платили, сейчас по пятьдесят требуют!

Она торговала на Нахичеванском рынке кустарными изделиями – пуховыми платками, ковриками, шерстяными носками, мужскими свитерами толстой вязки, ажурными женскими кофточками.

«Собаки, – зло подумал Джафар. – С копеек наживаются! Взять их за горло, передушить по одному... Ничего, еще доберусь до вас, паскуды!»

– У нас в Махачкале такого никогда не было... Там порядка больше, уважения больше...

– Конечно, – согласился Джафар, хотя хорошо помнил то время, когда сам обкладывал данью торгующих именно на Махачкалинском рынке. – Ничего, что я шляпу Ашота надену?

Муж тетушки был шофером-дальнобойщиком и сейчас находился в очередном рейсе.

– Конечно, надевай.

Она не спрашивала, куда и зачем он идет после столь длительного затворничества. На Кавказе не принято задавать такие вопросы мужчине. У него свои дела, он сам знает, когда и как их решать.

Джафар стал перед зеркалом, повернулся боком. Надвинутая на лицо шляпа скрывала наиболее узнаваемые черты внешности: прическу, лоб, брови... Если еще прикрыть глаза и сбрить усы-стрелочки... Но сбривать усы он не хотел. Это позор, потеря лица. Каждый скажет, что Джафар струсил настолько, что поменял внешность. А трус не может восстанавливать справедливость, ему остается только спасать свою шкуру.

Джафар достал трубку мобильной связи.

Ее выхода в эфир с нетерпением ждала автоматика технического управления РУОПа.

Он задумался. Кому звонить? И что говорить? Мол, у меня силы хватит, еще не все потеряно? По телефону это прозвучит неубедительно, как оправдание. Другое дело – появится он сам с пушкой за поясом! Да, звонок только испортит дело.

Он хотел сунуть «мотороллу» в карман, но тетка заинтересованно протянула руку.

– Какой маленький телефончик... Можно посмотреть?

Рука у Мисиду была высохшей, темной и морщинистой.

«А ведь она не старая, – внезапно подумал Джафар. – Сорок с небольшим... В „Тихом Доне“ гуляют бабы и постарше! Вырядятся и вертят жопами, мужиков завлекают. А наши женщины рано вянут... Когда приберу к рукам этот городишко, она у меня будет бесплатно торговать. Нет, всем нашим женщинам бесплатно разрешу торговать, а Мисиду вообще отдам пять ларьков, пусть командует...»

Далекий от сантиментов и желания сделать комунибудь добро, он сам удивился внезапно пришедшей мысли. Видно, сказалась оторванность от дел, расслабляющее воздействие домашнего уюта и родного языка, на котором пыталась говорить Мисиду и которого он почти не понимал. Тетка, конечно, не потянет пять ларьков, да и одного не потянет – там требовать надо, за продавцами следить, а у нее все разворуют... И если всех женщин из Дагестана от оплаты освободить – что получится? Убытки большие – раз... И потом, все остальные тоже захотят – осетинки, ингушки, чеченки... Начнут себя выдавать за кумычек да лачек... Нет, ерунда все это. Как платили, так пусть и платят, а вот Мисиду платить не будет! Это и правильно, и сделать легко.

– Красивый! А Ашот никак в дом не проведет, говорят, кабелей нет, – натруженные руки, как игрушку, вертели гладкую изящную трубку. – А до Махачкалы он достанет?

– Достанет, – улыбнулся Джафар. – И до Америки достанет.

Ему стало жаль наивную тетушку. Хотя и не в горах живет, а осталась темной, как ее мать и мать ее матери. Горские женщины знают только хозяйство, больше им ничего и не надо.

– Можно я сестре позвоню? Я знаю, что дорого, но мы с Написат сто лет не разговаривали. Я тебе деньги отдам...

– Какие деньги! Звони, говори сколько хочешь! – Джафару было приятно чувствовать себя могущественным и щедрым.

Мисиду диктовала номер, он нажимал попискивающие кнопки, в центре обслуживания сотовой связи пробуждалась пеленгующая аппаратура. Для точного пеленга необходимо десять минут. Скучающие друг без друга сестры должны были проговорить никак не меньше.

– Откуда знаешь, что дорого? – добродушно поинтересовался Джафар, ожидая соединения. – Кто сказал?

– У нашего старшего рэкета такой... Был такой. Его убили. Боксера... И записку бросили: «Колдун вас всех перебьет!» Джафар нажал кнопку отключения связи.

– Знаешь, тетя, вечером позвонишь. Мне спешить надо.

Если Мисиду и огорчилась, то внешне этого не проявила.

– Будь осторожен. Мне снилось – тебя собака укусила...

Но Джафар ее не слушал. Оказывается, за кирпичными стенами его убежища крутился целый водоворот событий. И ему хотелось поскорей окунуться с головой в привычную бурную жизнь.

Следящая аппаратура вновь погрузилась в дремоту. Судьба пока хранила Джафара.

В Нахичеванском райотделе задание из РУОПа встретили без энтузиазма. Лишь в советских фильмах, выдававших желаемое за действительное, милиционеры только и ждут повода поработать и испытать лишения службы: посидеть в засаде в новогоднюю ночь, уехать в командировку от праздничного стола, не поспать пару ночей...

На самом деле каждому по горло хватает собственной текущей работы, за которую бьют и которая идет в показатели твоей служебной деятельности. А всевозможные дополнительные нагрузки – это лишняя головная боль, которая, кстати, в отчетность не включается. И потом, по нынешним временам надо и на себя работать: продуктов достать, стройматериалы подешевле выписать, подежурить в баре или на дискотеке за наличман...

Поэтому участковые хотя и записали приметы Джафара, но не собирались немедленно бежать и перетряхивать район. При случае для очистки совести можно спросить у кого-то из доверенных лиц: не видели такого-то и такого? Нет? Ну и ладно. А можно и не спрашивать. Инициатива наказуема. Чего высовываться раньше времени? Если РУОПу подопрет по-серьезному, объявят специальный рейд, тогда хочешь не хочешь, а придется пахать!

Только майор Оганесян отнесся к полученному заданию по-другому. Ему было сорок пять, милицейский и армейский стаж составлял двадцать семь лет, а поскольку в большие звания он не пробился, то подлежал увольнению на пенсию по возрасту и выслуге лет. На одном участке он проработал пятнадцать лет – большая редкость по нынешним временам. Еще большей редкостью было то, что он не заложил милицейские погоны золотому тельцу, как изрядная часть его коллег. Когда-то он пришел в милицию по убеждению, и хотя с тех пор убеждения изрядно поистрепались, но негодяем, взяточником и вымогателем он не стал, гнуть людей в бараний рог не полюбил и бездумно выполнять указания начальства не научился. Может быть, поэтому и не дослужился до начальника УВД, райотдела, заместителя начальника или начальника отделения, перешагнув только одну ступеньку карьеры и став старшим участковым.

Конечно, общение с людьми включает жесты признательности и уважения, игнорировать которые нельзя, поэтому получить в благодарность курицу, гуся, поросенка или бутылку-две водки к празднику Оганесян себе позволял. К тому же у него и у жены была большая родня, почти все занимались коммерцией и не бедствовали, а у армян принято помогать друг другу, тем более национальный менталитет высоко ценит родственника – представителя власти.