Загадка улицы Блан-Манто - Жан-Франсуа Паро

— И куда же бежит Декарт? — спросил Сартин.

— По темным улицам он добирается домой. Он живет один. Если бы его обвинили в убийстве, подтвердить его алиби было бы некому.

— Создается впечатление, что вы, сударь, сами присутствовали при этой встрече.

— Позвольте, сударь, еще раз сказать вам, что ваша полиция работает превосходно. Я продолжаю. Пока Ларден и Декарт ссорятся, два негодяя, нанятые Ларденом, а именно бывший мясник Рапас и солдат-инвалид Брикар, убивают Сен-Луи — закалывают его в экипаже Семакгюса, отвозят на берег, там расчленяют тело и засовывают части в бочки. Отвозят куски на Монфокон и на глазах у невольной свидетельницы выбрасывают их вместе с одеждой комиссара и его тростью. Начавшийся вскоре снег припорошил останки,

— Откуда у вас такая уверенность? Из ваших донесений этого не следует.

— В донесениях вы читали показания свидетелей, излагавших события так, как они считали нужным. Я могу доказать, что тело, найденное на Монфоконе, принадлежит Сен-Луи.

Николя вынул из кармана картонку. Подойдя к одному из факелов, он подержал ее над огнем. На бумаге появилось черное дымное пятно.

— Глядя, как от пламени свечи у меня на потолке образуется закопченное пятно, я все понял.

— Ваши слова, сударь, столь загадочны, что я начинаю сомневаться в вашем здравомыслии. Объясните, что все это значит.

— Очень просто. Помните черное пятно на макушке черепа, найденного на Монфоконе? Оно сразу заинтересовало меня, тем более что свидетельница, старуха Эмилия, видела, как Рапас и Брикар высекли огонь и что-то сожгли.

Он повернулся к Семакгюсу:

— Сударь, сколько лет было вашему слуге?

— Около сорока пяти; к сожалению, африканцы не знают свой точный возраст.

— То есть мужчина в расцвете лет?

— Совершенно верно.

— Лысый?

— Несмотря на имя, данное ему по названию острова, где он родился, Сен-Луи магометанин. Поэтому он брил голову, оставляя в середине прядь волос, за которую, как он считал, в день смерти Бог схватит его и поднимет к себе.

— Мы все знаем, что комиссар Ларден был лыс, — продолжил Николя. — И тот, кто хотел выдать тело Сен-Луи за тело Лардена, должен был убрать эту прядь! Преступники ее сожгли, но на ее месте осталось черное пятно, которое и привлекло мое внимание.

— Но, — начал Сартин, — слуга был черен…

— Поэтому тело и отвезли на живодерню. После крысиных зубов, клювов хищных птиц и клыков бродячих псов у трупа не осталось ни лица, ни кожи на костях. Как вы считаете, почему преступники разбили челюсть и вышвырнули зубы? Потому что у комиссара Лардена зубы были плохие — в отличие от Сен-Луи, чья ослепительная улыбка останется в памяти всех, кто знал этого верного слугу. Но так как в останках надлежало опознать Лардена, челюсти пришлось уничтожить.

Сартин молча покачал головой, а потом спросил:

— А как же убийца доктора Декарта?

— Сейчас я до него доберусь. Доктора Декарта нашли мертвым на пороге собственного дома. По крайней мере, убийца хотел, чтобы так считали. Повторяю: жертву не убивали на пороге ее дома, ланцет не пронзил ей сердце, а прошел стороной, и рана, им оставленная, не могла стать причиной смерти. Знаток своего искусства… — он повернулся к камину, где в углу съежилась тень Сансона, — …убедительно показал, что доктор умер не от удара ланцетом, а был отравлен, а потом задушен подушкой. В этом мы уверены. Теперь подумаем: кто заинтересован в смерти Декарта?

Он подошел к Семакгюсу, мрачно глядевшему в пол.

— Вы, доктор. Вы — его полная противоположность. Ваш образ жизни и ваши вольнодумные высказывания являли собой разительный контраст с лицемерной набожностью доктора. Вы скажете, это еще не повод убить человека. Согласен. Тогда давайте вспомним о вашем соперничестве. Вы представляли две противоборствующие медицинские школы, а всем известно, что подобное противоборство часто рождает лютую ненависть. Декарт угрожал донести на вас, ибо вы, будучи всего лишь корабельным лекарем, занимаетесь медицинской практикой. Ваш образ жизни оказался под угрозой. Более того, вы стали соперниками в том, что приличия велят мне назвать сердечной привязанностью к Луизе Ларден. Декарт застал вас в ее объятиях. Вы утверждаете, что нашли уже мертвое тело, но вы вполне могли явиться раньше и совершить это преступление. Вы возвращаетесь домой, а ваш сообщник с маленькими ножками… ну, скажем… ставит небольшой спектакль.

Господин де Сартин с облегчением вздохнул.

— Ваша постоянная ложь также говорит не в вашу пользу, Семакгюс, — продолжал Николя. — Вы становитесь главным подозреваемым. Но избыток подозрений убивает доказательства. Все против вас. Мизансцена в доме Декарта очень напоминает натюрморт, выложенный на Монфоконе. Истина прояснилась благодаря всего одной нелепой детали.

Семакгюс молчал, однако подрагивавшие веки указывали на нервное напряжение, в котором пребывал хирург, выслушивая обвинения Николя.

— Нелепая деталь — это письменное приглашение доктора Декарта, которое, если задуматься, не имеет под собой никакого основания. Тем более что само приглашение — это клочок бумаги, откромсанный от целого листа, без даты, подписи и адреса, попавший в дом к Семакгюсу при весьма странных обстоятельствах. Я не утверждаю, что оно написано кем-то другим; несомненно, это рука доктора. Но я уверен, клочок отрезан от письма, адресованного Декартом его любовнице Луизе Ларден. Из письма вырезали кусок текста, с помощью которого представлялось возможным вызвать доктора Семакгюса в дом к Декарту. Таким образом, господин начальник полиции, я обвиняю госпожу Ларден в убийстве ее родственника Декарта.

— Без сомнения, господин Ле Флош, — произнес Сартин, — столь убедительные рассуждения должны подкрепляться вескими доказательствами. Ибо вы столь быстро переходите от одного обвиняемого к другому…

— Нет ничего проще. Почему Луиза Ларден виновна в убийстве своего кузена? Давайте подумаем вместе с ней. Я уверен, заговор в «Коронованном дельфине» придуман и осуществлен Ларденом при непосредственном участии жены. Но комиссар не знает, что Луиза Ларден случайно кое-что обнаружила. В том, что я узнал об этом «кое-что», с моей стороны нет никакой заслуги, я лишь потормошил нотариуса, скромнейшего мэтра Дюпора. А мэтр Дюпор — подчеркиваю — является одновременно нотариусом и Лардена, и Декарта. Так вот, нотариус поведал мне, что когда он сообщил госпоже Ларден о том, что ее кузен Декарт изменил завещание и сделал своей законной наследницей мадемуазель Мари Ларден, он немедленно пожалел о своей болтливости, ибо госпожа Ларден отреагировала на его сообщение очень бурно. Поэтому нотариус не стал доводить эту новость до сведения комиссара. Продолжая возмущаться поступком Декарта, Луиза Ларден измыслила дьявольский план, как одним махом избавиться и от презираемого мужа, и от ненавистного кузена. Она стала активно помогать комиссару организовать его исчезновение, чтобы потом без помех убить его. Как только Ларден исчез, она обвинила Семакгюса в убийстве, которое тот не совершал. Осталось убрать Декарта, ибо при определенных обстоятельствах смерть комиссара можно было бы свалить и на него; и вообще этот святоша мог повести себя непредсказуемо. Стремясь запутать следы, Луиза Ларден, отправляясь в Вожирар, надела туфли падчерицы. А так как туфли оказались ей малы, идти ей было очень трудно, она шаталась и спотыкалась, что не ускользнуло от внимания агента полиции, видевшего, как она выходила из дома Декарта после того, как перевернула его вверх дном в поисках…