Это (не) ваша дочь, господин маг - Властелина Богатова

Мы проходим под навес. На белом столике цветы с вазой и вино в ведёрке со льдом, ветер колышет ленты и прозрачные занавески, создавая мягкое плавное движение, как волны у берега.

Кан отодвигает стул, и я присаживаюсь на него, потом сажает малышку и опускается на свой стул напротив меня. От домика неожиданно льётся музыка и заставляет меня улыбаться.

— Тебе не нравится? — интересуется Кан.

— Нравится, но это больше похоже на сон.

— Постараюсь, чтобы он снился тебе почаще.

Слуга подходит к столику, кланяется и берёт бутылку. Начинает разливать в длинные бокалы, Кери, конечно, наполнили стакан цитрусовым соком.

— Давайте отпразднуем нашу победу и возвращение в усадьбу рода Ридвон её владелицы. Пусть немного запоздало, но… — Кан протягивает свой наполненный бокал, звон стекла вибрацией отдаётся в кисти.

Кан делает глоток, не отводя от меня взгляда, и я тоже.

— Я хочу поблагодарить, — бросаю взгляд на Кери, которая сейчас слушает наш разговор, пусть и принялась за фруктовый десерт. — …Поблагодарить, что вы помогли мне в этом.

Я краснею, когда вижу в его глазах пляшущие горящие угольки, догадываясь о том, что он сейчас думает, но не говорит при ребёнке, хотя и не нужно — его взгляд красноречивее слов.

Некоторое время молча сидим, делая неспешные глотки, наслаждаясь волнами и лёгким бризом, моя голова кружится от приятных ароматов свежести и сладости цветов, а приятная приторность вина с вишнёвым вкусом разливается в груди теплом. Боже, нельзя же чувствовать себя так хорошо, так расслабленно. Я даже забыла, каково это.

Кери уже заканчивает с десертом и вновь убегает к накатывающим на песок волнам. Музыка играет громче.

— Пойдём потанцуем, — вдруг предлагает Кан, поднимаясь со своего места.

Я растерянно моргаю. Танцевать прямо здесь? Фоэрт не даёт подумать, выводит меня из-за стола. Я задерживаю дыхание, когда его горячая ладонь ложится на спину чуть выше поясницы, а другой рукой он держит мою кисть. Я чувствую силу и опору, что я в надёжных руках, и это безумно мне нравится.

— Я давно этого не делала, — признаюсь я, когда он делает шаги, а я неловко следую за ним.

— Это неважно, — наклоняется и шепчет мне на ухо, вызывая мурашки на коже.

Но как бы то ни было, на ногу Кану я наступаю за весь танец целых три раза. Мы смеёмся и продолжаем кружиться, исполняя ещё несколько танцев, а потом берёмся за руку и идём гулять вдоль берега вместе с малышкой. Мы разговариваем о многом. Я рассказываю о своём прошлом, об отношениях с отцом, о дедушке много всего, о том, что он хотел бы, чтобы я стала наследницей его дела жизни, и своих желаниях, о которых я порой себе боялась признаться, о том, как жила вдали от дома и чем занималась. Фоэрт Кан выслушивает всё с вниманием, с каким слушает адвокат, я бы могла так подумать, если бы не знала его глубже. Он из тех мужчин, которым небезразличны судьбы других людей, наверное, потому что он сам пережил моменты, когда был совсем один, и знает этому цену. Фоэрт рассказывает о себе — как стал тем, кем сейчас является. И я даже преисполнилась гордости за его упорство и старания, которые он вкладывал в себя, в своё дело. Время текло ручейком, наполненным тихим шелестом волн.

Мы возвращаемся к домику, когда солнце начинает склоняться к горизонту. В голове приятно пусто, и я просто наслаждаюсь, что со мной рядом он, даже на протяжении этих пяти лет, когда я думала о нём, об этом мужчине, имени которого даже не знала, но который так волновал моё сердце.

Под навесом уже горят огни, зажжены свечи на столе, и языки пламени треплет ветерок, горят гирляндами огни на домике, вдоль лестницы и по периметру. Слуга, завидев нас, движется к столику с горячим блюдом на широком подносе, дразня ароматом специй. Признаться, за это время мы довольно сильно проголодались, а потому это был самый сытный ужин в моей жизни. Я не могла не любоваться тем, как Кан ест, не думала, что это может тоже доставить удовольствие. Хотя и в особняке мне приходилось это наблюдать, только украдкой, да ещё гнать всякие дразнящие сердце мысли, но сейчас я в открытую смотрю на него.

Он поднимает на меня взгляд и как-то загадочно улыбается, берёт салфетку и вытирает пальцы.

— Кажется, пришло время для официального предложения, — говорит вдруг он.

Я смотрю на дочку, которая доедает свою порцию и с весельем смотрит на Кана, а у меня закрадываются подозрения, что они будто заранее о чём-то договорились. Кан опускает руку в карман брюк.

Сердце пускается в бешеный галоп, паника захватывает с головой. И о каком же предложении он хочет говорить? Единственное, чего я ожидаю, это предложения вернуться в его особняк, ведь так, или… нет?

Кери с любопытством наблюдает за Каном, конечно, она понимает, что сейчас будет что-то важное и весьма любопытное, несмотря на то, что ей всего пять лет. Фоэрт раскрывает маленький футляр из белого бархата.

— Долго думал, какие фразы сказать, — выдыхает он с напряжением, — но всё не то…

Боже, да он действительно волнуется!

— Будь моей… женой, Адалин, — произносит он грудным, волнующим кровь голосом.

Я судорожно облизываю губы, унимая дрожь в пальцах, и опускаю взгляд. На атласной подушечке красуется золотое кольцо с драгоценным камнем синего, как это море, цвета.

— В-вы… ты серьёзно? — срывается с губ.

— Вполне, — смотрит довольно убедительно.

Бросаю взгляд на притихшую Кери, которая продолжает улыбаться, смущённо пожимая плечами.

— Я думаю, — обращается к малышке, — присутствующие свидетели не против? Или есть возражения?

Кери смущённо мотает головой, давая знак, что возражений нет.

“Чудесно”, — закатываю я глаза.

— Хорошо, — Кан вынимает кольцо и берёт мою руку. Надевает его на безымянный палец, металл на удивление тёплый, приятно льнёт к коже, а камень сверкает, завораживая своей красотой.

Я поднимаю взгляд на мужчину, внутри горячий трепет и необычное чувство удовольствия, будто сотни бабочек поднялись в животе и запорхали бархатными крылышками.

— Так ты согласна? — повторяет Кан вопрос и ласкает взглядом с таким обожанием, что замирает дыхание,

— Д-да, — киваю я растерянно, — кажется, да.

Фоэрт улыбается, уже зная, что такой его улыбки достойна только я, и это осознание пьянит как самый сладкий ликёр. Он поглаживает нежно мои пальцы и сжимает в своей ладони.

Кери выходит из-за стола и подбегает ко мне, обнимает. Ласково глажу по волосам, смотрю на Кана, от его горячего в свете свечей взгляда чувствую, как меня переполняет ощущение счастья и… любви.

Мы сидели до самых поздних сумерек, когда возле моря стало довольно прохладно, побережье мы покидали в мягкой темноте. Кери уснула прямо в автомобиле.