Избранные дни - Майкл Каннингем

— Бур не отпускает меня и я крепко сжимаю его! Мы мучим друг друга, как мучат друг друга юные муж и жена, — сказал Саймон.

Эмори бросил на Саймона жадный, диковатый взгляд.

— Господи! — проговорил Эмори. — Ты же из моих, так ведь?

— Думаю, да, — ответил Саймон.

— Я боялся, что вас всех истребили. Ан нет, вот он ты.

— Вот он я, — согласился Саймон.

— Замечательно. Из всех ты единственный явился. А я запрограммировал сегодняшний день в добром десятке таких, как ты. Но остальным, видимо, помешали.

— Маркусу помешали.

— У меня плохая память на имена.

— Он был одним из ваших.

— И его больше нет.

— Он был моим другом. Мы собирались отправиться в путь вместе. С ним у меня было больше шансов добраться.

— Сочувствую твоей потере, — сказал Эмори.

— Что должно случиться двадцать первого июня?

— Это дата нашего отправления в новый свет.

— Что за новый свет? — спросил Люк.

— Мы летим на другую планету.

— В этой старой развалюхе? — Люк хмуро посмотрел на космический корабль.

— Он правда старый. Но не развалюха. Для нашей цели вполне сгодится.

— Ну это вы так думаете.

— Почему вы хотели, чтобы мы были здесь именно двадцать первого июня? — поинтересовался Саймон.

— Этот день я вычислил давным-давно. Двадцать первого июня этого года идеально в смысле взаимного расположения орбит. Я запрограммировал возвращение сюда в последней партии, выпущенной «Байологом» перед тем, как компания прекратила эксперимент. Думал, что если у кого-то из вас выйдет добраться, я хотя бы смогу взять вас с собой.

— Вы хотите взять меня на другую планету?

— И тебя, и твоих друзей.

— А что за планета? — спросил Люк.

— В двух словах не расскажешь. Лучше познакомьтесь сначала с моей женой.

Он оглянулся вглубь амбара и позвал:

— Отея, не подойдешь сюда на минутку?

Он обращался к надианке, той самой, что была одета в кимоно. Даже не повернув головы, та бросила:

— Некогда.

— Совсем ненадолго. Пожалуйста.

Надианка неохотно встала.

— Ты что, не понимаешь, как мало времени осталось? — спросила она.

— У нас гости, — сказал Эмори.

— Поздновато они.

— Места еще хватит.

Надианка с видом мрачной решимости подошла к Эмори. Ее маленькая зеленая голова торчала из ворота как здравая идея, зародившаяся у самого кимоно.

— Знакомьтесь. Отея, — сказал Эмори. — Моя жена.

Отея подалась вперед и внимательно посмотрела на Катарину.

— Криа досса Катрина Каллатура?

Катарина, помедлив, ответила:

— Луп.

— Вы знакомы? — спросил Эмори.

— Нет, — сказала Отея, — не знакомы. Оофушера до манто.

Катарина склонила голову. Означала ли эта поза согласие или стеснение? Отея шагнула к Катарине и правой рукой коснулась ее лба. Катарина ответила тем же.

Отея сказала:

— Это — великий воин. Я узнала о ней много лет назад.

— Это просто моя работа, — сказала Катарина.

— В каком смысле воин? — спросил Люк.

Надианка, пропустив вопрос мимо ушей, сказала Катарине:

— Оона напп э криа досса?

— Что? — спросил Люк.

— Я хотела узнать, сколько ей еще осталось, — объяснила Отея.

— Шесть недель. Или семь, — сказала Катарина.

— Ты что, беременна?

— Нет.

— Они не знают? — спросила Отея.

— Не знают чего? — не отставал Люк.

— Вы явно устали и проголодались, — сказала Отея. — Эмори, позаботься, пожалуйста, о гостях. А я действительно очень занята.

— Конечно позабочусь, — сказал Эмори.

Отея задержала взгляд на Катарине.

— Большая честь для меня, — сказала она.

— Для меня честь, — произнесла в ответ Катарина.

Эмори в окружении детей повел Саймона, Люка и Катарину через двор к дому. Дом был похож на реконструкцию здания середины двадцатого века — резные перила веранды, фронтон в точности как у Гранта Byда.[49]Амбар, по всей видимости, был подлинным — если не очень уж мастерской подделкой. А дом выглядел дешевым, ставни и оконные переплеты были просты и несколько великоваты. Создавалось впечатление, что дом задумали маленьким, а потом увеличили до нынешних размеров.

Позади дома выстроилась целая деревня белых надувных палаток разной степени изношенности, новых или просто чистых среди них не было. За куполообразными палатками увядал под жарким солнцем запущенный сад. Вся ферма целиком вполне могла бы оказаться летним стойбищем опустившихся, павших духом эскимосов.

На ходу Эмори непринужденно взял Саймона под локоть.

— Мне надо тебя кое о чем расспросить, — сказал Эмори.

Но Саймон сам хотел спрашивать, а не отвечать.

— У меня к вам тоже есть пара вопросов, — сказал он.

Люк с Катариной немного отстали от Саймона и Эмори.

— Что там она говорила про великого воина? — спросил Люк.

Катарина не отвечала.

Войдя в дом, Эмори сказал:

— Спальни наверху. По-моему, мальчика надо сейчас же уложить в постель.

— Ни за что, — сказал Люк.

— Люк.

— Я хочу есть. Умираю от голода. Мы все проголодались. У вас найдется чего-нибудь пожевать?

— Разумеется, — сказал Эмори и повел гостей на кухню.

Путь туда лежал через комнату, раньше служившую гостиной, а теперь переоборудованную под контору. Здесь стояли два письменных стола — один деревянный, другой из пластика, а у стены два просиженных кресла и застекленный шкафчик с коллекцией ярких безделушек. Саймон их узнал: «Чиа-пет» в форме барашка, коробочки из-под конфет PEZ, розовый пластиковый тюбик с Мистером Бабблом и резиновый лось Буллвинкль в полосатом банном халате девятнадцатого века.

Кухня была пятидесятилетней давности: атомные плита и холодильник, мойка со смесителем и кранами горячей и холодной воды. Весь этот набор можно было прямиком отправлять в экспозицию исторического музея.