Каков есть мужчина - Дэвид Солой

Раздается стук в дверь.

Это Марк.

Он говорит, что Александр приглашает Ларса к завтраку.

Зря Ларс надеялся избежать этого.

– Благодарю, – произносит он. – Скажите ему, я скоро буду.

Когда через полчаса он выходит к завтраку, Энцо сообщает Александру, что они подойдут к Монте-Карло около полуночи.

Ларс садится. На нем свитер, а волосы его еще влажные после душа.

– Мне позвонили сегодня утром, – говорит Александр, когда Энцо уходит, – от моего адвоката в Лондоне.

Голос у Александра нерадостный.

Ларс, жевавший яичницу, сразу настораживается.

Александр продолжает:

– С ними связались адвокаты Ксении насчет ее требований.

– Да? – Ларс продолжает есть. – Что у них?

– Два дома…

– В Лондоне и Сен-Бартелеми?

– Да.

– И?..

– И двадцать пять миллионов, – говорит Александр.

– Стерлингов?

– Да.

– Это невозможно. – Ларс подносит вилку с яичницей ко рту. – Вы будете бороться?

Александр кивает. Он пьет какой-то шипучий напиток – вероятно, у него тоже похмелье. Так или иначе вид у него такой, будто он почти не спал. Или совсем не спал.

– Это ведь только первый выстрел, – говорит Ларс. – Они хотят получить больше десяти, так что просят двадцать пять. Они успокоятся на пятнадцати. Даже это слишком много. Боритесь, – советует он. – Не уступайте больше десяти.

– Я буду бороться, – кивает Александр.

Ларс принимает чай от стюарда с подносом.

– Не уступайте больше десяти, – повторяет он.

Чай совершенно экстраординарный, самый изысканный из всех, какие ему доводилось пробовать, – это что-то небывалое, словно и не чай вовсе, а нечто более утонченное, нежное, более насыщенное.

– А ей известно, – спрашивает он, – о вашем… расстроенном положении дел?

Пару секунд Александр не отвечает. Он смотрит на море, на волны, набегающие одна на другую, устремляясь к серому горизонту.

– Я не знаю, – отвечает он.

– Тогда, наверное, она не понимает, – говорит Ларс, пытаясь как-то помочь, – что, прося двадцать пять, она фактически просит…

Все, что у вас есть, собирался он сказать.

– Ты станешь богаче меня, Ларс, – замечает Александр безысходно, – когда все это закончится.

Снова не зная, что на это сказать – ведь это очень похоже на правду, – Ларс просто отпивает еще чаю и через несколько секунд говорит:

– Нам нужно обсудить отчуждение активов. Как мы решили вчера. В деталях.

Он смотрит на Александра, опасаясь, не расстроил ли его сказанным.

Александр, кажется, в порядке.

Он ест виноград – медленно и методично отрывая виноградины от веток и отправляя в рот.

Ларс достает одну из своих бумажек.

Следующий час они обсуждают отчуждение активов – продажу «Дасо-фалькон» и поместья Барбареско, а также дома в Суррее и суперъяхты. Для большинства этих активов Ларс уже прикинул в уме возможных покупателей.

Александр ест виноград и не особенно вникает в предмет разговора. Кажется, его больше интересуют длинные зеленые гроздья, чем его финансы.

Ларс выражает надежду, что у него в итоге останется несколько миллионов наличными, когда все будет улажено, не считая акций белорусского оператора мобильной связи.

– Это не первый раз, – говорит Александр, – когда меня всерьез прижали, ты знаешь, Ларс.

– Девяносто восьмой, русский дефолт? – предполагает Ларс, продолжая что-то записывать.

– Именно.

Ларс что-то пишет и говорит:

– Да, это, наверное, было что-то с чем-то.

– Уж это точно, – подтверждает Александр.

Ларс что-то бормочет, мысли его явно далеко:

– Полная неразбериха, да?

– Еще бы.

На самом деле Александр сейчас вспоминает то время почти с теплотой. В его памяти это один из самых отчетливо сохранившихся отрезков его жизни наряду с отрезком предыдущего десятилетия, когда Советский Союз внезапно прекратил существование, а ему было чуть за сорок и он занимал солидный пост в Министерстве международной торговли. Вся международная торговля проходила через министерство. Индивидуальные предприниматели, которые хотели бы вести торговлю с заграницей – прежде всего в секторе природных ресурсов, – просто не имели представления, как осуществить это самостоятельно, и не имели доступа к международным расчетам. Он увидел здесь возможность. Однако то, что случилось затем, превзошло любые его ожидания. Какое-то время казалось, что нет ничего невозможного. Он основал свой банк, «Интрейд-банк», для обеспечения международных расчетов, и довольно скоро уже набирал ставки промышленных предприятий, особенно после введения программы залоговых аукционов, которая профинансировала второе избрание Бориса Ельцина и перевела циклопические объемы государственной промышленности в частную собственность нескольких человек. Кому-то из них досталась нефть, кому-то – никель или алюминий, кому-то «Аэрофлот». Ему досталось железо. Он стал «Железным императором». Всего за несколько лет он вырос от скромного холеного советского чиновника до магната, поставщика железной руды номер один в мире.

Дефолт 98-го в действительности не так уж сильно прижал его. Хотя и мог бы. Даже несмотря на то, что «Интрейд-банк» пошел прахом в судебных тяжбах, он сумел сохранить свою империю, шифруя акции в офшорном лабиринте – как раз тогда на сцене появился Ларс, – через фонды с таинственными названиями, расположенные на Каймановых островах и в других столь же удаленных и надежных местах.

Александр сидит за столом, уставившись как будто на что-то вдалеке, за горизонтом. Ларс продолжает что-то писать.

Паника 98-го. Тогда он думал, что может лишиться всего, но каким-то образом сумел сохранить. Тем летом ему исполнилось пятьдесят, в самый пик обвала.

– А хрен с ним со всем, – сказал он тогда. – Я буду праздновать.

По такому случаю был арендован Бленхеймский дворец. Тысяча приглашенных. Среди них его герой, Руперт Мердок. Вертолеты на газоне. Лучшая пора его жизни. И новая женщина – Ксения. Огни салюта. Вот это были дни.

Да, вот это были дни, мой друг.

– Вот это были дни, Ларс, – бормочет он.

Ларс поднимает взгляд.

– Когда? – спрашивает он.

– Тогда.

А потом свет сменяется тьмой. Вот только была слепящая синева, солнце светило так ярко, что приходилось щуриться. И вдруг потемнение. Погружение. Все глубже и темнее. И неожиданно возникло сырое ноябрьское утро. Влажная земля, мелькающая в полутьме. На юго-востоке Англии утренний час пик под навесом из плачущих туч. Машины несутся с горящими фарами. Здания жмутся друг другу в тоскливом однообразии. Все ближе и ближе по мере снижения самолета. По стеклу скользят капли дождя, а внизу стоит завод по переработке сточных вод и растет трава, приглаженная ветром. Визг шасси по покрытию…