Ленин-Сталин. Технология невозможного - Елена Прудникова

Агния Барто

Впрочем, правительство провалило и репрессии, как проваливало все, к чему прикасалось. Ясно ведь, что разгромить большевиков не удастся — у царского правительства и то не вышло, неужели же выйдет у Временного? Так надо, по крайней мере, арестовывать леваков и беречь правое крыло, представители которого будут капать на мозги остальным: вот видите, мы ведь говорили, насилие — это не метод…

А что получилось? Их десяти членов ЦК был арестован самый правый — Каменев, который сдался сам, чтобы «разоблачить» правительство на грядущем суде. У некоторых членов ЦК возникла та же замечательная идея и относительно Ленина, но тут уже возобладал здравый смысл, да и братья-социалисты дали понять, какие планы строились по поводу большевистского лидера. Днем 7 июля в Таврический дворец явились два видных большевика, Орджоникидзе и Ногин, и сообщили, что Ленин готов сдаться в руки властей, если приказ об этом будет утвержден ЦИК и если будут даны твердые гарантии его безопасности и честного суда. Вместо гарантий они получили самые горячие заверения, что Советы сделают все возможное для обеспечения прав Ленина. А вскоре пришло известие, что ЦИК отказался от собственного расследования июльских событий, решив положиться на правительственное следствие. Что ж, все было ясно. Нет, до виселицы при нынешних гнилых временах дело не дошло бы, а вот пристрелить при аресте могли легко. Виновных потом, конечно, пожурят и, может быть, даже накажут — но кому это будет интересно? В тот же день Ленин и Зиновьев уехали из Петрограда — сначала в Разлив, а через месяц — в Финляндию.

Забавная история получилась с арестом Троцкого. Лично ему ничто не грозило, поскольку большевиком Лев Давидович в то время не был. Но пропустить такую возможность рекламы он, естественно, не мог. Троцкий всячески выражал солидарность с большевиками, вызвался защищать на суде Раскольникова и опубликовал письмо к Временному правительству, где заявил: «Я разделяю принципиальную позицию Ленина. Зиновьева, Каменева… У вас не может быть никаких логических оснований в пользу изъятия меня из-под действия декрета, силою которого подлежат аресту товарищи Ленин, Зиновьев и Каменев». Ну, и его тоже отправили за решетку — раз человек сам просит, почему бы и не уважить…

В результате арестов разумное крыло партии большевиков было изрядно ослаблено. Зато левые легко ускользали от преследования. Мгновенно испарились, уйдя на нелегальное положение, руководители «Военки» Подвойский и Невский. На свободе остались конкретные деятели Сталин и Свердлов — их, собственно, никто и не трогал, поскольку соблюдался принцип личной ответственности, а эти товарищи занимались непонятно чем, и инкриминировать им было нечего. Из Москвы на помощь понесшей потери столичной организации прибыло пополнение, в том числе весьма левый деятель Бухарин и еще один очень конкретный товарищ — Дзержинский. Так что партия большевиков вышла из июльской заварушки нисколько не ослабленная, зато обозленная и изрядно полевевшая.

Несколько мятежных полков действительно были разоружены и их личный состав отправлен на фронт — очень кстати, ибо из-за усилий военной цензуры фронтовики плохо представляли себе, что произошло в Петрограде, почему вдруг ввели военно-полевые суды и пр. Можно представить, что рассказали им обозленные новички! Сообразив, что происходит, командование фронтов отказалось принимать такое пополнение. Вопрос о гарнизоне завис — и в конце концов правительство удовлетворилось заверениями в лояльности, которое солдатики охотно давали. Данное сотрясение воздуха их ни к чему не обязывало — в конце концов, любой гражданин имеет право брать пример с собственного правительства и плевать на свои обещания, разве нет?

Усилия Совета, требовавшего, чтобы карали только тех, кто лично «засветился» в беспорядках, не пропали даром — правительство оказалось обезоружённым. Некоторые успешные действия предпринимались по инициативе местных властей и чиновников среднего звена. Так получилось, например, с разгромом комитета партии большевиков Литейного района. За несколько дней до событий он переехал в новое помещение. Кто уж там это помещение подбирал… но факт тот, что в этом же доме располагалось районное отделение контрразведки. Естественно, контрразведчики не стерпели столь вызывающего соседства. А на штаб-квартиру организации Петроградской стороны налет совершила компания младших офицеров — просто в порядке патриотизма. Заодно разгромили и помещавшееся по соседству бюро меньшевиков — офицерам было все равно, какая там буковка в названии партии, «м» или «б».

Совершенный анекдот получился из попытки разоружения рабочих. Опасаясь делать это открыто, да и понимая, что толку все равно не будет, правительство решило использовать как предлог то, что в оружии остро нуждаются солдаты на фронте. Естественно, на заводских окраинах над этими аргументами только посмеялись. 17 июля на межрайонном совещании местных Советов разгорелась дискуссия по поводу сдачи оружия, где аргументы были примерно следующими: ну ладно, допустим, винтовки, пулеметы, бомбометы нужны на фронте, но рабочих все равно не уговорить расстаться с револьверами и холодным оружием (впрочем, практика показала, что с пулеметами они тоже расставаться не собираются). Тогда оружие стали искать — в основном в помещениях левых организаций, на заводах и фабриках. Смех стал еще громче: представляете себе, что такое обыск завода? Тем более с учетом конспиративного опыта большевистских ячеек?

Так что ослабить большевиков, справиться с солдатами и разоружить рабочих правительству не удалось. Зато замечательнейшим образом получилось всех обозлить. Даже умеренные местные Советы, увидев, как легко правительство расстается с только что завоеванными демократическими идеалами, стали все больше сдвигаться влево — что уж говорить обо всех прочих.

Именно в эти дни, 13 июля, было созвано большевистское совещание по тактике, где Ленин предложил снять лозунг «Вся власть Советам» и взять курс на вооруженное восстание. И хотя тогда эта резолюция не прошла, его услышали.

* * *

Итогом июльских событий стал рост как численности РСДРП(б), так и влияния большевиков. За три недели петроградская организация увеличилась на 2500 человек (около 8 %). Рядовые меньшевики и эсеры, возмущенные политикой своих депутатов в советах, меняли партийные билеты на большевистские. Социалистов выжимали из советов и разного рода комитетов, а их место занимали большевики. О том же сообщали с мест.

26 июля открылся VI, подпольный съезд РСДРП(б), на котором присутствовали 157 делегатов с решающим и 112 с совещательным голосом. «Главный кадровик» Свердлов делал доклад об успехах за прошедшие со дня апрельской конференции три месяца. За это время число членов партии увеличилось более чем вдвое: с 80 до 180 тысяч человек, не считая сочувствующих. Петроградская организация насчитывала 41 тыс. человек, Москва вместе с областью — 50 тыс., Урал — 25 тыс., Донецкий бассейн — 16 тыс., Киев — 10 тыс., Кавказ — 9 тыс., Финляндия — 12 тыс., Прибалтика — 14 тыс., Поволжье — 13 тыс., Одесса — 7 тыс., Сибирь — 10 тыс., Минск — 4 тыс., Север — 1,5 тыс., военные организации — 26 тыс. Число организаций увеличилось вдвое: с 78 до 162. До июльских событий партия имела 41 газету с суммарным ежедневным тиражом в 320 тыс. экземпляров, выходивших на разных языках народов Российской империи. После событий формальные тиражи поуменыиились, но Временное правительство сделало большевикам такую рекламу, что их издания проходили теперь через десятки рук, так что реально тиражи выросли, и намного.