Залив Гавана - Мартин Круз Смит

— Ну, до революции старый диктатор Батиста подал заявку на членство в клубе. Он был единоличным правителем Кубы, ему принадлежала власть над жизнью и смертью и все такое. Но все это не имело значения, яхт-клуб «Гавана» ему отказал. Говорят, для Батисты это было началом конца. Конца его власти. Яхт-клуб «Гавана».

— Кто вам рассказал эту историю?

— Джон О’Брайен. — Бугай осмотрел свой стол. — Почему мой интерком включен? Я думал, это разговор только между нами.

Аркадий жестом позвал Бугая за собой. Они вышли из кабинета, прошли через офис с пустующими столами к Ольге Петровне, которая сидела в небольшом помещении, которое она пыталась сделать более уютным, оклеив стены картинками и фотографиями своей внучки. Рядом с ее интеркомом находился магнитофон с голосовым активатором, за ее спиной стоял коренастый человек с таким лицом, о которое можно ножи точить.

Время шло, и с каждым днем Ольга Петровна все больше скучала по Приблуде. И когда Аркадий встретил ее за завтраком, одного его предположения, что свой, русский предал Приблуду, было достаточно для того, чтобы она познакомила Аркадия с начальником охраны посольства и подключила свой магнитофон.

— Это была частная беседа, — сказал Бугай.

— Я сказал вам не всю правду, — признался Аркадий, — на случай, если бы я совершил и другие ошибки, Ольга Петровна должна была сделать и письменное изложение нашего разговора.

Она все записала, пухлая голубка Приблуды. Закончив уверенным росчерком, она окатила Бугая таким взглядом, которым бы мог гордиться Сталин.

Над театром Гарсиа Лорки парили черные ангелы с венками. На здании Бакарди устроилась на ночь черная летучая мышь. А дальше, на крыше розового домика Дейзи, который был не намного больше, чем покрытый краской водяной бак, сидела маленькая темная фигурка jinetera.

Это было не самое плохое место, чтобы спрятаться, вокруг ничего, кроме дымоходов и голубей. Поскольку бака для воды не было, воду поднимали ведрами. К удивлению Офелии, интерьер оказался довольно просторным, пол покрыт плиткой, кровать украшена бумажными цветами. Тереса принесла стул и иллюстрированный роман по лестнице на крышу. У нее были расцарапанные колени, бесформенная масса вьющихся волос сместилась на бок.

Когда Офелия подошла к лестнице, Тереза покосилась вниз:

— Ты принесла купальник?

— Сейчас покажу.

— Мы раньше не встречались на пристани? На Малеконе?

— В «Каса де Амор». — Офелия сначала поднялась на крышу, потом сняла очки.

Тереса все поняла. Она осмотрела Офелию сверху донизу и отметила изящные туфельки, белые брюки стретч, белый топ, огромные темные очки Armani. На ней самой была та же потрепанная одежда, в которой она была, когда Офелия ее арестовала.

— Да ты сама шлюха! Не думаю, что ты одеваешься так на зарплату детектива. Нет, нет, нет, я не слепая. Я отличу конкурентку с первого взгляда. Вот почему ты всегда меня преследовала.

Первым побуждением Офелии было сказать: «Дурочка, в Гаване тысячи таких девчонок, как ты». Она посмотрела вниз на крыши, которые тянулись до самого моря. Белье на веревках яркое, как бумажные фантики. Воробьи врассыпную разлетались от сапсана. Преследуемая стая покружилась вокруг купола Капитолия, затем понеслась к деревьям у Прадо. Зима в Гаване была сезоном ястребов. И вместо этого она сказала:

— Извини.

— Подавись ты своими извинениями. У тебя ведь нет никакого купальника.

— Нет.

— Очень смешно. Я лишилась моего немца. Я потеряла деньги. Ты занесла меня в список проституток. Я не могу вернуться в Сьего де Авила, потому что моя семья живет на деньги, которые я посылаю им, оставаясь здесь. Иначе я бы по-прежнему ходила в эту чертову школу, как ты говоришь. И теперь, когда ты разрушила мою жизнь, оказалось, что ты тоже jinetera? Очень смешно.

— Тебя нет в списке.

— Как нет?

— Нет. Я это сказала, только чтобы тебя попугать.

— Потому что мы конкурентки.

— Догадливая девочка.

— Отвали, — у Тересы потекло из носа, капля нависла над верхней губой.

— Тереса…

— Оставь меня в покое. Иди к черту.

Офелия не могла уйти. Луна озверел при виде Аркадия в Русско-кубинском центре. Но ее-то сержант просто затолкал в багажник автомобиля, хотя перерезать ей горло было намного проще. Почему?

— Сядь.

— Вали отсюда.

— Сядь, — Офелия усадила Тересу на стул и встала позади: — Сиди спокойно.

Глаза Тересы настороженно следили за ней.

— Что ты делаешь?

— Не двигайся, — Офелия полезла в сумку за своей новой щеткой и расческой. Она вытащила черную заколку из волос Терезы, — просто сиди спокойно.

Волны, локоны и кудри плотно охватывали голову. Густые, жесткие, как пружина, волосы обескуражили бы Офелию, если бы волосы Мюриель не были почти такими же густыми. Одного расчесывания было недостаточно, нужно было распустить волосы, разделить их на пряди, расчесать и потом снова придать им форму.

— Нужно следить за собой, детка.

Сначала Тереса просто молча и уныло подчинилась, но через минуту ее шея начала покачиваться в такт движениям щетки. Такие волосы, как у нее, хорошо поддаются расчесыванию, особенно в жаркие дни и при хорошем уходе они выглядят как отполированное серебро. Когда Офелия подняла волосы с затылка, она почувствовала, как Тереса понемногу смягчается. Четырнадцать лет? Уже два дня совершенно одна? Боится за свою жизнь? Даже бездомной кошке нужно, чтобы ее кто-нибудь погладил.

— Я бы хотела иметь такие волосы. Мне не нужна была бы подушка.

— Все так говорят, — промурлыкала Тереса.

— Так они выглядят лучше.

Однако, как только Тереса расслабилась, ее плечи затряслись. Она повернула мокрое от слез лицо к Офелии.

— Теперь у меня черт те что на лице.

— Попробую тебя развеселить, — Офелия положила щетку в сумку, — давай посмотрим, что еще у меня есть.

— Этот купальник?

— Лучше, чем купальник.

— Презерватив?

— Еще лучше, — Офелия вытащила 9-миллиметровый пистолет Макарова и дала Тересе подержать его.

— Тяжелый.

— Да, — Офелия забрала пистолет, — я думаю, всем женщинам надо позволить иметь оружие. Не мужчинам, только женщинам.

— Бьюсь об заклад, Хеди хотелось бы иметь что-то вроде этого. Ты знаешь мою подругу Хеди?

— Именно я нашла ее.

— Дерьмо, — уныло сказала Тереса.

Офелия положила пистолет на место и, оставаясь на коленях, понизила голос, как будто весь горизонт Гаваны не принадлежал сейчас только им: