Царский сплетник и шемаханская царица - Олег Шелонин

— Идиот!!! — заорал юноша. — Я же велел при нем держать огромную охрану! Тебе что, Василиса об этом не говорила?

— Говорила… но он же царь, — смутился воевода. — Как я могу его ослушаться?

— Тьфу! Быстро бери всех, кто под рукой, и за мной!

Виталик с Янкой влетели на территорию посольской слободы и помчались к зданию бывшей библиотеки. Следом за ними галопировали Кощей со своей свитой и стрельцы. Возле здания шемаханского посольства топтался еще один взвод стрельцов, тревожно поглядывая на несущуюся на них лавину. Заволновались и джигиты, охранявшие вход.

— Вах! Здэсь тэрриторий шэмахан! — схватился один из них за кинжал и рухнул навзничь со свернутой челюстью. Удар у Виталика был хорошо поставлен.

Второго джигита снес Тугарин Змей.

— Вязать всех подряд без всяких церемоний! — распорядился сплетник. — А кто будет сопротивляться, рубите на хрен! Царь-батюшка с царицей-матушкой в опасности!

Стрельцы взревели и рванули в шемаханское посольство, чуть не снеся по дороге дверь. Пытающихся преградить им дорогу джигитов вырубали лихими ударами рук и ног и тут же оперативно вязали.

— А как же дипломатическая неприкосновенность? — метался у входа в клуб Атабек.

— Я тебя ее лишаю, — обрадовал его Виталик, отправляя шемаханского посла в нокаут, перепрыгнул через рухнувшее тело и через три ступеньки помчался по лестнице вниз.

— Тебя-то куда несет? — услышал он за спиной сердитое шипение Кощея.

Царский сплетник мельком кинул взгляд назад.

— Куда надо, туда и несет! — не менее сердито ответила Янка деду, стараясь не отстать от своего жениха. Следом за ними по ступенькам грохотали сапоги стрельцов.

Игровой зал, раньше времени начавший работу, был практически пуст, если не считать пары десятков джигитов, схватившихся за кинжалы при виде вломившихся в клуб стрельцов.

— Взять их! — коротко распорядился юноша.

Стрельцы навалились на шемаханскую охрану и после короткой борьбы обезоружили и связали ее.

— Кто посмел мешать моей игре?!! — взревел Гордон, вскакивая из-за карточного стола, на котором уже лежала гора расписок.

Сидящая рядом белая, как мел, Василиса схватила его за руку.

— Не волнуйся, сокол мой ясный. Это слуги твои верные. Волновались, поди, за кормильца своего, вот и заглянули проведать.

— Волновались они! — фыркнул Гордон. — Если кто посмеет помешать мне играть, на кол посажу!

— Посадишь, сокол мой ясный, посадишь. — Царица с надеждой посмотрела на царского сплетника.

Сидящая напротив царя Илаха вывернула голову и тоже посмотрела на Виталика. Только в ее взоре, в отличие от взора Василисы, горело торжество победителя.

— Ты тасуй, Джибес, тасуй, — ласково сказала она игровому крупье, который сидел рядом с ней. — Лучше тасуй. Все-таки решающая партия. Денежки у нашего Гордона уже кончились. Осталось только государство. Вот на него и сыграем.

Янка тихо ахнула.

— Спокойно, — еле слышно шепнул ей Виталик уголком губ, — я все улажу.

— Да, точно, — обрадовался Гордон. — У меня же еще государство есть! — Он плюхнулся обратно в кресло и начал лихорадочно строчить очередную расписку.

Виталик, наплевав на державный приказ, решительно двинулся к игровому столу. Бессмертный злодей с Янкой переглянулись и поспешили за ним следом.

— Знаешь что, Гордон, — на ходу начал выговаривать державному Виталик. — Ты хоть и царь, но свинья порядочная. Такую крутую игру затеял, а мне ничего не сказал. Я, может, тоже поиграть хочу.

— Сегодня играю только я! — отрубил Гордон, продолжая строчить по бумаге.

— А посмотреть? А мастерству подучиться? — обиженно спросил Виталик. — Так лихо продуваться надо талант иметь!

— Садись и учись, — отмахнулся от него, как от назойливой мухи, Гордон.

— Вот спасибочки, — обрадовался Виталик, пристраиваясь в кресле рядом с Василисой. — Янка, Кощей, занимайте лучшие места в зрительном зале. Такая эпохальная игра — и без свидетелей. Непорядок! Это событие достойно пера самого лучшего летописца или на худой конец репортера. А я, между прочим, не только репортер, но еще и журналист, причем журналист не из худших.

Виталик лепил все подряд, лихорадочно просчитывая ситуацию. Его план, вчерне разработанный еще с утра, трещал по всем швам. И, что интересно, из-за баб! Сначала в него внесли коррективы Василиса с Янкой, пожелавшие быть в гуще событий, а потом свою лепту внесла и шемаханская царица, нанеся первый удар, тем самым резко ускорив события.

— Как почивать изволили? — вежливо спросил он у Илахи. — Комары не покусали? Они у нас зубастые.

Янка, сообразив, что ее жених хочет вывести шемаханку из себя, радостно захихикала.

Илаха заскрежетала зубами, наливаясь кровью.

— Ты уж моего братца извини, — скорбно вздохнул Виталик. — Дикий он у меня. Что делать? Недостаток образования, дурное влияние улицы. Он у меня, понимаешь, как дворовый пес, вечно шляется где ни попадя. В приличном обществе нечасто бывает. Вот и принял тебя за… прости пардон за эту… которая легкого поведения. Если б ты в тот раз была одета как сейчас, он бы тебя сразу принял как минимум за царевну. Нет, какую царевну? За царицу! — воскликнул Виталик, притворно-восхищенным взглядом окидывая Илаху и заставляя ее утробно зарычать.

На царице уже не было полупрозрачного наряда танцовщицы. В преддверии своей победы она решила скинуть маску и разоделась по последнему писку шемаханской моды. На ней была пестрая уст кейнейи[4], обшитая тесьмой и золотыми монетами с ушками. Поверх рубахи сидел плотно облегающий стройную фигурку восточной красавицы чепкен[5], перехваченный снизу расшитым серебряными бляхами кожаным поясом. Ансамбль завершала длинная пестрая юбка, ниспадающая шелковой волной вдоль пышных бедер шемаханки практически до пят.

— Вот, — подтолкнул к шемаханке законченную расписку Гордон, — ставлю государство против всего, что проиграл.

Глаза державного горели. Пальцы нервно барабанили по столешнице в ожидании раздачи. Василиса с трудом сдержала рвущийся наружу стон.

— А позвольте спросить? — опять встрял Виталик. — Во что играете?

— Разумеется, в очко, — хищно улыбнулась шемаханская царица, к которой начал возвращаться естественный цвет лица. Царскому сплетнику удалось ее достать, но она уже предчувствовала победу и не скрывала своего торжества.

— Очень мудрая игра, — закивал головой юноша, — очень.