Марко Поло. От Венеции до Ксанаду - Лоуренс Бергрин

Более мелкие животные острова очаровали Марко, полагавшего, что они не водятся нигде в других местах. «У них есть овцы и ярки, все одного вида и одного цвета, отличные от всех, какие есть в иных местах, потому что они целиком белые с черными головами». Временами мимо вышагивали статные жирафы, «весьма прекрасные на вид», и Марко жалеет, что его читателю не пришлось их увидеть. «У него короткое тело и довольно низкий зад, потому что задние ноги малы и коротки, а ноги спереди длинные и высокие, и шея очень велика, так что голова воистину на три сажени от земли. Голова у него маленькая, и он кроток и никому не вредит. Цветом он весь рыжий и белый, в красивых кольцах».

Хотя Марко не побывал в Эфиопии — и даже не утверждал, что побывал там, — это не помешало ему привести еще несколько крупиц мудрости. Он предполагает, что пресвитер Иоанн, легендарный правитель христианского царства, возможно, живет на этой отдаленной африканской земле. Основываясь исключительно на слухах, Марко заявляет: «Верховный правитель этой провинции — христианин, и также все другие государи той провинции, подчиненные ему».

Там, как сообщает он, имелось шесть царств, три христианских и три сарацинских — иначе говоря, мусульманских. «Мне рассказывали, — говорит он, — что христиане этой провинции имеют три золотых знака на лицах в форме креста, чтобы другие признавали их благородство, то есть один на лбу, два на щеках, и знак, который на лбу, простирается со лба до середины носа, и они имеют их на каждой щеке. И эти знаки наносят горячим железом, и их делают, когда они еще малы, и это для них второе крещение огнем, потому что, когда их крестят водой, тогда… наносят эти знаки, о которых я вам говорил». Он утверждает также, что Эфиопию населяет «множество иудеев, и они также носят знаки на лицах; у иудеев два знака, по одной длинной черте на каждой щеке». Что до сарацин, у них «только один такой знак, со лба до середины носа, и они наносят его горячим железом».

Марко особенно интересовали религиозные обычаи эфиопов, поскольку здесь побывал его духовный светоч, «мастер Святой Фома, славный Апостол». Глубоко почитая этого праведника, Марко благоговейно рассказывает, что святой Фома проповедовал в Эфиопии, и «после того как обратил часть ее народа проповедью и чудесами в Христову веру», он отправился в «провинцию Маабар в Индии, где, обращая неверных, был убит, и там находится его святейшее тело».

Хотя Марко с теплотой относится к христианскому царю Эфиопии и мечтает повидать близлежащий Аден, он признается, что, появись он там, оказался бы отверженным, поскольку «купцов-христиан в этом царстве сильно ненавидят, потому что (жители) не желают видеть их, но ненавидят, как смертельных врагов». Это открытие потрясло его. Он потратил немало усилий, чтобы убедить себя и других, что он — монгольский чиновник, неофит буддизма, путешественник-аристократ. Он примерял разные личности, испытывая роли дельца, рассказчика, авантюриста. Однако окружающие сквозь любую личину видели в нем просто еще одного «купца-христианина». Как бы далеко он ни забрался, хоть бы на край земли, как бы искусно ни приспосабливался к изменчивому окружению, убеждая даже самого себя, что стал иным, сущность его оставалась прежней.

Марко Поло исчерпал свою персональную миссию и покровительство Хубилай-хана. Он повидал мир, или его исследованную часть. Но как ему отыскать дорогу домой?

По мере того как силы Хубилай-хана медленно и мучительно приходили в упадок, Марко Поло, его отец и дядя отчаянно искали способ покинуть двор великого хана. С каждым годом все более вероятным казалось, что им больше не увидеть Венеции. Хуже того, если бы Хубилай-хан умер в то время, когда они еще оставались в Китае, их пайцзы потеряли бы силу и они остались бы беззащитными. Они могли пасть жертвой его врагов или любого, захватившего трон и желающего убрать их с дороги. Так что своевременное увольнение со службы было делом жизни и смерти.

Марко описывает обстоятельства, сопутствовавшие их увольнению с этой славной службы, достаточно подробно, прослеживая, как заветное желание превращалось в навязчивую идею, а затем претворилось в план. «Когда мастер Никколо, мастер Маттео и мастер Марко пробыли с великим ханом при его дворе много лет, — начинает он, — они стали говорить между собой, что хотели бы вернуться назад в свою… родную страну, потому что им давно пора возвращаться. Хотя они видели себя весьма богатыми драгоценными камнями великой цены и золотом, чрезвычайное желание увидеть родную страну неотступно стояло в их мыслях, и хотя они были в чести и почете, они ни о чем ином не думали». Марко подытоживает их опасное положение в весьма отчетливой и практичной манере. «Видя, что великий хан очень стар, и опасаясь, что, если он умрет до их отъезда, они уже не смогут вернуться домой ввиду дальности пути и бесчисленных опасностей, угрожавших на нем, они надеялись сделать это, пока он жив».

Выбрав подходящий момент, отец Марко, Никколо, воспользовался случаем.

«Однажды, видя, что великий хан очень весел, (он) воспользовался случаем умолять его на коленях от имени всех троих позволить им отбыть домой, каковыми словами (хан) был очень встревожен и ответил: «Почему ты хочешь умереть в пути? Скажи мне. Если тебе нужно золото, я дам тебе его много больше, чем ты получишь дома, как и всего иного, о чем ты попросишь»».

Хан обещал им любые почести, лишь бы заручиться их верностью. Из его слов следовало, что он считал, будто Поло останутся с ним до конца жизни.

Преклонив колени, Никколо возразил: «То, о чем я говорю, не ради золота, а потому, что в моей стране у меня есть жена, и по христианскому закону я не могу покинуть ее, пока она жива».

Хубилай-хан обдумал его осторожно выраженную просьбу. «Ни за что на свете я не хотел бы отпускать вас из своей страны, — ответил он, — но в пределах ее я позволяю вам ехать, куда вы пожелаете».

Никколо, не сдаваясь, умолял, по выражению Марко, «весьма сладко» дать им формальное позволение покинуть страну. Его подвела долгая верность семьи Поло монгольскому вождю. «Великий хан любил их так сильно, был так доволен их делами и так охотно держал их при себе, что ни за что на свете не хотел их отпустить». Только теперь Поло осознали, что Хубилай-хан может видеть в их отъезде признак ослабления своей власти, а этого он никак не мог допустить в столь критический период царствования.

Казалось уже, что переговоры зашли в тупик, но тут Хубилай-хан, вдохновленный необычными обстоятельствами, предложил решение, которое позволяло всем сторонам сохранить лицо.

Как сообщает Марко, «случилось, что царица Болгана, бывшая женой Аргона, умерла». Аргон, или, как его иногда называли, Аргун, был «государем Левана», западной державы, ненадежно присоединенной к монгольской империи и имевшей давнюю историю противостояния с ней. В то же время Аргон был втянут в жестокую междоусобную распрю со своим дядей Акматом Солданом, обратившимся в ислам и посягнувшим на жен своего брата. Аргон поклялся отомстить за похищение и убить Акмата Солдана, каковой в свою очередь поклялся убить племянника, прежде подвергнув пыткам. Война между ними длилась годами, и наконец Аргон одержал победу.