Великие Цезари. Творцы Римской Империи - Александр Петряков

В этой жесточайшей битве стал рваться сначала левый фланг республиканцев, потому что был слишком растянут, а затем дрогнули легионеры покойного Кассия, и началось бегство. Вспомним при этом Горация. В этом бою среди прочих погиб сын Катона Марк. Бруту с небольшим отрядом удалось скрыться в горах. Положение было безвыходное. К морю с такими малыми силами Бруту было не пробиться. Оставалось уповать лишь на милость победителей. Но Брут не хотел помилования от узурпаторов, как и Катон, который предпочел уйти из жизни, но не покориться Цезарю. Он говорил Кассию, что ранее не одобрял поступок Катона, теперь же думает иначе. И вот наступил тот страшный час выбора между позором плена и последним подвигом в жизни. Ему предлагали бежать, но он ответил, что бежать, конечно, нужно, но с помощью рук, а не ног. И сказал, что считает себя счастливее победителей, «ибо оставляет по себе славу добродетели, а такой посмертной славы им не добыть ни оружием, ни деньгами».

И он стал уговаривать друзей помочь ему уйти из жизни – «держать меч и направить удар». Но никто не согласился. Тогда он обеими руками воткнул свой меч рукояткой в землю и с размаха бросился на него.

Плутарх пишет, что Антоний отослал останки Брута его матери Сервилии, а у Светония в жизнеописании Августа мы читаем: «Голову Брута он (Август) отправил в Рим, чтобы бросить ее к ногам статуи Цезаря». Дион Кассий добавляет, что голова Брута до Рима не добралась: корабль, на котором она плыла, затонул в бурю у Диррахия. Так что у древних историков такая вот путаница относительно останков Брута.

В своих «Деяниях» Август приписывает победу над республиканцами исключительно себе: «Я разбил их в двух сражениях, которые провел сомкнутыми боевыми порядками». Но в действительности обе битвы выиграл Антоний, о котором Август вообще не упоминает. Сам он еще по пути, как мы знаем, заболел и по совету врача, увидевшего вещий сон, перед сражением ушел из своей палатки и три дня отсиживался где-то в болотах, страдая, если верить его друзьям Меценату и Агриппе, от водянки. Так что воинской доблестью и смелостью наш герой не отличался. Как уже помним, в сражении при Мутине он вообще сбежал с поля боя и спустя неделю явился в лагерь без плаща. И что поразительно, приступы болезни настигали его всякий раз перед битвами. Нетрудно догадаться, как враги называли его болезнь.

Не только современными, но и древними историками битва при Филиппах рассматривается датой и местом окончательного падения республиканского строя в древнем Риме. Действительно, уничтоженную Цезарем республику попытались было вернуть его убийцы, но Филиппы полностью и окончательно перечеркнули такую возможность.

Октавиан после победы, как пишет Светоний, «не выказал никакой мягкости… вымещая свою ярость на самых знатных пленниках, он еще и осыпал их бранью». И приводит примеры, среди которых самый красноречивый об отце и сыне. Каждый из них просил сохранить жизнь другого, и молодой полководец посоветовал решить свою судьбу жребием или «игрой на пальцах». В результате погибли оба. «Отец поддался сыну и был казнен, а сын после этого сам покончил с собой».

Но казнены были, как уже говорилось, только «знатные», то есть вожаки и руководители республиканцев, а их огромная армия полностью перешла на сторону триумвиров, и теперь общая численность войск достигла огромной по тем временам цифры в сто семьдесят тысяч человек. Кроме того, что солдат надо было, как говорится, поить, кормить, обувать, одевать, снаряжать и платить жалование, отслужившим свой срок ветеранам положено было, по закону, выделить кусок земли и выплатить дополнительное вознаграждение. А для этого нужны были деньги, много денег. Поэтому Антоний отправился на Восток, чтобы попытаться хоть что-то выжать из разграбленных уже Брутом и Кассием провинций. Октавиану же пришлось решать все эти проблемы с многотысячной армией и ветеранами. Лепид, оставшийся в Риме, был уличен в тайных сношениях с Секстом Помпеем, поэтому у него была отобрана Испания и передана в управление Октавиану. Лепид практически вышел из игры, и вся власть оказалась в руках двух человек – Октавиана и Антония. И каждый из них видел себя на месте Цезаря.

Ветеранам должны были выделить участки в Италии, на землях уже обжитых и обустроенных, принадлежавших восемнадцати крупнейшим городам, причем наделы они получали вместе с жилищами, скотом, рабами и утварью. Законные владельцы изгонялись, и они, обездоленные, толпами шли в Рим, вызывая, конечно, сочувствие. В то же время такой наплыв людей в столицу вызвал неизбежные волнения и смуты. К тому же солдаты зачастую бунтовали тоже, если им оказывали сопротивление при захвате участков. Ситуация осложнялась еще и тем, что владыка морей Секст Помпей препятствовал доставке дешевого хлеба из Египта и других заморских стран.

Среди обездоленных оказалась и семья великого поэта Публия Вергилия Марона. Их поместье близ Мантуи, видимо, небольшое, потому что поэт называл его «именьицем», было конфисковано и поделено между шестьюдесятью ветеранами. Поэт, которому в то время было двадцать восемь лет, и он уже был известен, обратился за помощью к влиятельным друзьям (в том числе и к наместнику Цизальпинской Галлии Азинию Поллиону, писателю и историку, который руководил наделением участков ветеранов), и те уговорили Августа вернуть землю. Однако ветераны выгнали семью из дома, а сам поэт едва избежал смерти от разгневанных новых владельцев. Вергилию, правда, возместили убытки, но родовое гнездо было окончательно утрачено. Если мы обратимся к текстам его «Эклог», мы узнаем, какие трагедии разыгрывались в то время на этой почве. Любопытная, кстати, история произошла в городе Патавия, где Азиний Полиион приказал жителям сдать ему деньги и оружие и пообещал рабам свободу, если они донесут на тех, кто этого не сделает и утаит свое имущество. И что же? Не нашлось ни одного раба, кто бы донес на своих господ. Что это? Неужели рабы были так преданы своим господам? Вспоминаются при этом истории из произведений русских классиков, где крепостные отказываются от воли из любви к барину. Или боялись их мести так сильно, что даже свобода не казалась желанной? Предположить, что все граждане Патавия покорно принесли свои денежки и ничего не утаили, совсем уж невозможно.

Изгоняемые со своих обжитых мест землевладельцы требовали компенсаций и справедливого раздела земель. Почему только восемнадцать городов оказались в числе тех, куда выводились ветераны, а не вся Италия? Эти и другие вопросы волновали обездоленных жителей Апеннинского полуострова, и их недовольство готово было вылиться в открытое противостояние. Октавиану приходилось принимать соответствующие меры, и он старался урезонить ветеранов, чтобы они не захватывали лишнего и были не слишком агрессивны, а жителям обещал более справедливый раздел земли. И власти вынуждены были пойти на кое-какие уступки, чтобы снять напряжение. В частности, были изъяты из раздела земли сенаторов и те, которые по своему размеру были равны или меньше солдатских наделов, а также полученные женщинами в приданое.

Дальновидный политик Август знал, что делал. Он прекрасно помнил, что после убийства Цезаря, когда он явился в Рим и был высокомерно встречен Антонием, именно ветераны его приемного отца, в благодарность за предоставленные им в плодородной Кампании наделы, пошли за ним, наследником великого полководца. И он теперь понял, что надежные ветераны должны быть всегда под рукой, в Италии, а не в далеких провинциях. И это прекрасно понимали его враги и соперники, не желавшие его усиления. И этого в первую очередь не хотел, конечно же, Марк Антоний.