Облачные замки - Майкл Роэн

Что-то со звоном упало рядом, как раз в тот момент, когда своей последней серией ударов Лутцу удалось немного оттеснить меня. Я было уже испугался, что это лейтенант каким-то образом воскрес. Но тут увидел Элисон, повисшую на перилах трапа. Она смотрела в противоположную сторону, а перила, за которые она ухватилась, были измазаны кровью. Глаза Лутца удивленно округлились, и его атака заглохла. Я с удвоенной энергией кинулся в бой, острие моего меча рассекло Лутцу правый рукав. Он отскочил назад и выругался, но крови видно не было.

Я осклабился в улыбке:

– Не стоило вам связываться с торгашами, герр барон! Они неплохо смотрят за своими лавками!

Он презрительно фыркнул:

– Ну твоя-то лавка, торгаш, вот-вот обанкротится!

Элисон сделала несколько шагов по трапу, а клинок Лутца завертелся так быстро, что я не мог его разглядеть, только чувствовал давление на свой меч. И вот он нанес удар, целясь мне в живот. Я едва успел парировать его, но при этом едва устоял на ногах, а Лутц уже целился мне в горло. Но и этот удар я сумел отбить, причем довольно искусно, так что Лутц пошатнулся и отступил. Наши клинки снова скрестились, и каждый пытался прижать противника к борту гондолы. Его меч освободился, а мой, со скрежетом коснувшись металла, ударил его прямо в ногу. Лутц отскочил назад, поскользнулся в крови – Элисон или лейтенанта, и чуть не полетел на баллоны с газом. Его спас только внезапный скачок дирижабля, и он растянулся на полу.

Однако я не смог воспользоваться этим; я был слишком измотан и только жадно, порывисто втягивал воздух. Элисон уже спустилась по трапу и теперь ползла – медленно, но верно, к клетке с Граалем. Лутц, стоявший на коленях возле люка, тоже заметил ее и кинулся к трапу. Я сделал ему подножку. В падении он нанес мне удар, пришедшийся по касательной, и сильно ободрал мне бок. Лутц довольно крякнул.

– Хватит тактики темных переулков!

– А я-то думал, что как раз нацисты специализируются на уличных драках!

– Нацисты? – задыхаясь, переспросил он. – Да ты даже не понимаешь, что значит это слово! Нацисты были слепцами, этакий яркий флажок для простолюдинов, и ничего больше! Другое дело Schutzstaffel.[130]Вот у них были честь, чистота, отвага. За это я никогда не прекращал бороться.

Корабль снова накренился, и теперь пришла моя очередь поскользнуться и отлететь к корме и заглохшему мотору. Нужно было воспользоваться теми небольшими преимуществами, что я имел. Были вещи, которые для меня привычны, а для Лутца нет; но как заманить его в ловушку?

Он уже приготовился спрыгнуть в люк; его необходимо было остановить. Я сделал глубокий вдох, от которого больно закололо в боку, поднялся на ноги и, стараясь не обращать внимания на дрожь во всем теле, кинулся на него. Минуту или две я заставлял себя подражать действиям Лутца, не спешил с решающим ударом и пытался использовать свои преимущества; только в моем случае речь шла, разумеется, не об умении фехтовать. Хоть мне и не удавалось пробить его защиту, у него тоже ничего не получалось; и это, как мне казалось, раздражало его. Я оттеснил его к стенке, затем отступил, и ему пришлось последовать за мной в надежде пробить мою оборону. После этого я стал кружить вокруг Лутца, буквально осыпая его быстрыми и мощными ударами. Это не могло продолжаться долго; я быстро терял силы, и каждая секунда могла оказаться роковой. Но Лутц был сбит с толку и ослабил свою защиту, чтобы выяснить, что же это я вытворяю. Он это понял лишь тогда, когда его каблуки застучали по краю люка, и я внезапно усилил атаку. Боясь потерять равновесие и судорожно шаря свободной рукой в поисках опоры, он обнаружил у себя за спиной трап, и был вынужден отступить на него.

Чем выше ты стоишь, тем сильнее и раскованнее твои удары. Если бы он попытался спуститься еще ниже, его песенка была бы спета. Видимо, он тоже понял это и поднялся вверх на пару ступенек, и я немного присмирел под его резкими ударами, что было не удивительно. Он засмеялся, но я сделал два шага вдоль люка и, оказавшись сбоку от Лутца, рассек ему ногу от бедра до самой ступни. Или скорее не ногу, а штанину бриджей для верховой езды, потому что крови опять видно не было. Я, вероятно, лишь слегка поцарапал его. Но мне удалось вырвать солидный клок кожи из его ботинка, и это вывело его из себя. Инстинктивно он вспрыгнул еще на одну или две ступеньки – и я смог наконец осуществить задуманное. Я пригнулся под его ударом и в отверстие люка увидел Элисон: она упала на клетку, крепко сжав ее руками. У меня мелькнула надежда, что Грааль тотчас исцелит ее, но этого не произошло. Я ободряюще крикнул, а затем с силой захлопнул тяжеленную крышку люка, ударившую Лутца по ногам.

Ноги его при этом не особенно пострадали, но нервы стали сдавать. Над головами у нас был еще один люк; Лутц атаковал меня серией молниеносных ударов, чуть было не сняв с меня скальп, а затем повернулся и полез по трапу наверх.

Люк распахнулся, и первое, что меня поразило, был порыв ветра. Он приободрил меня, а Лутц как-то стушевался и остановился в сомнении. Я оказался рядом и нанес ему удар в ногу. Он вскрикнул и чуть не упал с трапа, но затем восстановил равновесие и шмыгнул в отверстие люка, попытавшись захлопнуть крышку прямо перед моим носом, но я был быстрее. Мы оказались стоящими на корпусе дирижабля. Вернее, стоящим – в точном смысле слова – был лишь я. Лутц, не решаясь выпрямиться, стоял на коленях.

– Никогда не занимались альпинизмом, герр барон? Это не ваша стихия, правда?

Я обошел вокруг люка, а он на четвереньках пятился от меня, цепляясь пальцами за обшивку корпуса, натянутую туго, как кожа на барабане. Ветер трепал наши волосы и приносил с собой невыносимую вонь снизу, с горы. Я тихонько засмеялся от того, как лунный свет серебрит поверхность клинка. Я махнул мечом в сторону Лутца, он вскрикнул и чуть не потерял равновесие.

– Да и по мачтам ты никогда не карабкался, верно? Для этого были матросы на твоих прогулочных яхтах, а ты все у штурвала ошивался, так ведь? Nicht wahr?[131]

Я снова махнул мечом, он отшатнулся, немного поскользнулся и судорожно выровнялся.

– Это нечестная битва! – выпалил он, но у меня уже не было сил, чтобы смеяться.

– Не строй из себя идиота! Какая может быть честная битва – с тобой? Я убью тебя, вот и все.

Я надеялся, что мне это удастся.

Тут началось состязание в ловкости. Он оказался более цепким, чем хотел показать сначала, и, покрепче ухватившись за обшивку, выкинул вперед ногу и ударил меня по голени. Я откинулся назад, но успел уцепиться за крышку люка. И тут Лутц совершил нечто действительное умное, чего я от него никак не ожидал: он воткнул свой клинок в обшивку и, опираясь на него, выпрямился. Стараясь не глядеть за борт, где в опасной близости от нас развевались щупальца зверя-горы, он направился ко мне. Я тоже выпрямился, чувствуя, как во мне закипает гнев и понимание тщетности всего происходящего. На хвосте дирижабля сквозь обшивку поблескивал красный огонек; в любой момент пламя могло перекинуться на один из баллонов с газом, и тогда все будет в мгновение кончено. Наша участь уже решена, и мы лишь боролись за право отнять друг у друга последние секунды существования. Хотя погибнуть от удара меча было, наверное, лучше, чем в котле, что закипал под нами. Но я не мог это остановить, как, впрочем, и мой соперник, ибо мы зашли слишком далеко.