Преданья старины глубокой - Александр Рудазов

Поскольку Василисе отнюдь не улыбалось коротать ночь снаружи, она торопливо направилась именно туда, рассчитывая незаметно проскользнуть обратно. В худшем случае - просто явить кащеевой страже свое лицо. Без дозволения самого Кащея его жену никто не тронет - воротят обратно в сераль… возможно, запрут.

На большее не осмелятся.

Подкравшись поближе, невидимая княгиня невольно охнула. В кащеево войско явилось новое пополнение. На сей раз - всего-навсего три воя… но зато какие!

Велеты. Три матерых велета в две сажени ростом. Двух человек друг на друга поставь - и то даже до подмышек им не достанешь. Полувелеты на Руси еще кое-где сохранились - тот же Соловей Рахманович - а вот чистокровных не видали давненько… Лет сто уж, как о них слыхом не слыхано - кое-кто и вовсе пустой сказкой считает. Да и не было их никогда помногу - не тот это народ, чтоб в кучи сбиваться. Три велета - уже боевой отряд, десяток - толпа огромадная. Живут они по четыреста-пятьсот лет, разумом такие же, как люди, а мощью да крепостью телесной - многажды превосходят.

Эти трое даже на невнимательный взор имели немалое сходство друг с другом. Видать, братья. Не старые, даже не пожилые - молодежь зеленая, едва ль по сотне лет наберется. И умом чрезмерным явно не наделены - лицами точь-в-точь отроки из княжеской дружины, под стрелами не стоявшие, шрамов не набравшие. Одеты просто - широкие рубахи, штаны, на плечах звериные шкуры. Да не волчьи или медвежьи, а гораздо крупнее - не иначе, самого Индрика себе на плащи забили.

Первый из велетов, самый высокий, изрядно сутулится, даже горбик небольшой на затылке. Опирается на длиннющую секиру - таким топориком, небось, столетнюю сосну с единого удара срубить можно. Второй ростом ниже всех, но плечи широки, аж буграми ходят, будто скалы ожившие. На плече палица тяжеленная, из цельного дуба выточенная, железом обитая. Третий ростом посеред будет, а на роже усищи длиннющие - у остальных-то братьев лица гладкие, даже макушки наголо обриты. В ручищах - меч оберучный, в полторы сажени длиной. Обычный человек эдакую дуру и поднять-то не сможет - пудов десять такой клинок весит, не меньше. А велет, гляди-ка, будто хворостиночкой легенькой помахивает!

Прибыли братья-велеты пехом - где ж таким дылдам коней по росту найти? У каждого на спине громадный мешок со всяким добром, плешивые макушки золочеными шлемами-луковками прикрываются. У длинноусого на боку гусли в полсажени покачиваются, тихо тренькают на ветру.

- А-а-а, наконец-то дошли!… - просипел Соловей Рахманович, стоящий у гигантской воротни[46]. - Явились, не запылились!… Долгонько же вас дожидать пришлось! Я вас еще вчерась тут встречал!

- Прости, дядька Соловей, раньше не поспели, - виновато прогудел длинноусый. - Дубыня вот прихворнул малость, желудком маялся - как его оставить?

- Короче - дело к ночи, - сердито хлопнул в ладоши одноглазый разбойник. - Ступайте в гридницу - там для вас уж все заготовлено. Оружье где оставить - покажут.

- А покушать с дороги?! - пробасил сутулый.

- Все б вам жрать, проглотам! - нахмурился старый полувелет. - Сами ж к ужине опоздали, на кого теперь жаловаться?…

- Ну дядька Соловей… - заныли велеты в единый голос.

- Ладно, ступайте, в гриднице вам и трапеза тоже заготовлена, - сменил гнев на милость Соловей Рахманович. - Да смотреть у меня - на брагу лишнего не налегать! Знаю я вас - как пойдете буянить, так все кругом в щепы!

- Напраслину возводишь, дядька Соловей!…

- Все, все!… - подтолкнул великанских братьев в спины старик. - Ступайте, ступайте!… Горыня, Дубыня, Усыня - царь-батюшка наш на вас полагается! Коли подведете его!… ух я вас тогда!… ух!… С землей смешаю, все кишки вам высвищу, дуболомам!…

Велеты невольно задрожали - кто ж не знает о чудовищной мощи соловьиного свиста? Коли этот старый разбойник сунет пальцы в рот - прячься куда попало, не то вживе не останешься. Он, бывало, целые терема по бревнышку разметывал одним лишь криком своим - уж такая ему сила досталась при рождении. Ростом полувелеты превосходят обычных людей лишь самую малость, зато у каждого в крови непременно какой-нибудь чудесный дар таится.

- Эй, малец! - крикнул Соловей, когда могучие велеты немного отдалились.

- Слушаю, тысяцкий! - стремглав подлетел молоденький татаровьин.

- Сгоняй-ка к бабушке-яге, спроси зелья целебного от колик желудковых - да большую корчагу спроси, чтоб на целого быка хватило! Понял ли?

- Как не понять, батюшка!

- Тогда живо беги - одна нога здесь, другая там! Скажешь, Соловей Рахманович просил! Зелье Дубыне отнесешь - мне сейчас только хворых в дружине не хватало…

Пока три новых кащеевых богатыря, чеканя шаг, входили в ворота, невидимая Василиса проскользнула меж их ногами-столбами и облегченно выдохнула, прислонившись к узорчатому столбу.

Княжеские дворы по ночам затихают, погружаются в сон. Костяной Дворец - нисколечко. Часть челяди, конечно, укладывается на боковую, зато другая часть, наоборот, просыпается. А иные обитатели сей цитадели вообще знать не знают, что есть сон и для чего такое нужно. Дивии, например, или навьи - этим что солнышко, что луна, все едино.

Навьи, правда, солнечного света на дух не переносят - жжет он их, тело огнем горит, на куски распадается. Тают эти мертвяки на солнышке, будто соты медовые в воде холодной. Потому днем навьи прячутся по темным норам, а то и в могилы залезают, кладбищенской землей укрываются.

Хотя есть в Кащеевом Царстве такие места, где солнца вовсе никогда не бывает - небо от края до края тучами черными застлано. Кащей самолично расстарался, злые чары напустил, чтоб этой нежити привольные земли обустроить. Заботится бессмертный царь о своих чудищах, холит их, лелеет, чуть ли не пылинки сдувает.

Но Василиса Премудрая сейчас обо всем этом не думала. Лишь от души радовалась, что на голове надежно сидит шапка-невидимка - за воротами ее взору открылся смотр войск.

По меньшей мере три тысячи могучих людоящеров. Все в темно-зеленой, почти бурой чешуе, прочной, точно звенья кольчуги. Поверх природного доспеха - искусственный, из дубленой кожи и булатных пластин, сшитых хитроумным способом - на Руси такого знать не знают, ведать не ведают. У каждого воя при себе круглый щит, длинное копье, сулица для метания, короткий меч с зазубренным клинком, шалапуга[47]. На головах шеломы луковицами, шеи булатными воротниками прикрыты. Нежные у людоящеров горла - чешуя там тоненькая, пробить ее легко.

Сам Тугарин Змиуланович, каган людоящеров, всем чудищам чудище, прохаживался вдоль ровных шеренг, пристально изучая преданное войско. На две головы выше любого из своих богатырей, одетый в кольчугу вороненой стали с золотыми разводами, могучий, неустрашимый. Словно бы дракон бескрылый - так велик и ужасен славный Тугарин.