Звездная сеть - Вадим Проскурин

– Да, конечно, – согласился я. – Оно не зря называется Убежищем.

– Доступ сюда тебе открыл Вудсток, правильно?

– Правильно. Эзерлей вздохнула.

– Хорошая вещь этот твой Вудсток, – сказала она. – Ну да ладно. – Она снова посмотрела на себя. – Значит, вот так и выглядят женщины твоей расы?

– Нет, – сказал я. – Обычно они выглядят намного хуже. Ты настоящая красавица.

Эзерлей лукаво улыбнулась, точь-в-точь как обычная земная девушка, и сказала:

– Спасибо за комплимент.

– Это не комплимент, – запротестовал я. – Ты действительно потрясающе красива. Сеть дала тебе такое тело… Эзерлей нахмурилась.

– А откуда взялось это тело? – спросила она. – Кому оно раньше принадлежало?

– Никому. Ты все еще не понимаешь самого главного. Все, что вокруг нас на самом деле не существует, это просто иллюзия. Наши тела – тоже иллюзия.

– Твое тело выглядит как настоящее?

– Да, иллюзия очень качественная, неотличимая от реальности.

– Я не о том. Твое настоящее тело выглядит так же?

– Да.

– А оно ничего, симпатичное. Только хоботка не хватает.

– Зато у нас губы очень мягкие, – заметил я. – По-моему, это даже лучше.

– Давай попробуем? – предложила Эзерлей.

Я смутился. Я понимаю, что это глупо, какая, в конце концов, разница, как именно выглядит Эзерлей. Но когда она в человеческом женском теле, пусть даже и виртуальном, поневоле начинаешь оценивать ее с привычных человеческих позиций. А по человеческим меркам никак нельзя назвать нормальной ситуацию, когда в твоей комнате материализуется голая девушка, достаточно юная, чтобы задуматься об ответственности за растление малолетних, и когда она, ничуть не смущаясь, предлагает заняться любовью.

– Я тебя смутила? – спросила Эзерлей. – У вас так не принято?

– Ничего, – отмахнулся я. – Это мои проблемы. Ты права, давай попробуем. И мы попробовали.

Нельзя сказать, что в человеческом теле удовольствие от секса с Эзерлей больше, чем в теле млогса. Эти вещи просто несравнимы. Суть происходящего одна и та же, но в одном случае ты знаешь, с чем это сравнивать, а в другом– не имеешь ни малейшего понятия. Когда ты в чужом теле, все ощущения становятся настолько чуждыми, что секс перестает быть просто сексом и превращается во что-то совершенно иное, тоже приятное, но иное.

Могу точно сказать, что за всю человеческую часть моей жизни мне еще никогда не было так хорошо, как сегодня. Если отвлечься от эмоций и поразмышлять логически, это легко объяснить.

Во-первых, сыграла свою роль радость от возвращения в человеческое тело, новизна ощущений, которые раньше были привычными, а теперь стали забываться под давлением чуждых рефлексов. Во-вторых, то, что наша с Эзерлей долгая и безумная одиссея подошла к концу, мы в безопасности и ничто не мешает нам дарить друг другу наслаждение, забыв все остальное. Как там пел Ош… «где в слиянии тел сливаются души, слышится песня, но мы пропускаем ее мимо ушей». Как раз про нас. Когда в слиянии тел сливаются души, все остальное перестает существовать.

В-третьих, эмпатия, которую подарил мне Вудсток. Умение чувствовать эмоции партнера как свои – подарок, который невозможно переоценить. Никогда не думал, что эта возможность пригодится не только в бою, но и в любви. Может, та полнота чувств, которая так потрясла меня на Оле, просто следствие эмпатии, а гиперсексуальность млогса тут ни при чем?

В-четвертых, очень приятно быть рядом с любимой девушкой, когда ты нормальный мужчина, а не лесбиянка млогса и не нопстер—импотент. Да и тело, которое Убежище подобрало для Эзерлей, выше всяких похвал.

Кстати, об этом теле. Раньше я полагал, что посетитель Убежища получает виртуальную имитацию своего родного тела, но выходит, это не всегда так.

– Эзерлей, – обратился я к любимой, которая к этому времени уютно свернулась калачиком, положила голову мне на плечо и, похоже, собралась уснуть. – Ты спишь?

– Пока нет, – Эзерлей сонно пошевелилась и зевнула. – А что?

– Когда ты перемещалась сюда, какое тело ты хотела получить?

Эзерлей удивленно хмыкнула.

– Вот об этом я думала в последнюю очередь, – заявила она. – Я была так потрясена, когда ты пробился в изолированную зону, не думала, что это возможно. А почему ты вначале велел возвращаться?

– Не учел, что на Оле нет терминалов. Я так давно брожу по Сети, что уже забыл, что из базового тела в Сеть без терминала не выйти.

– Я так и подумала, – сказала Эзерлей. – Хорошо, что вовремя сообразила. А почему те координаты, что ты продиктовал, не подействовали?

– Точно не знаю. Думаю, в Убежище можно войти только по приглашению того, кто там скрывается, а если Убежище пусто, туда войти вообще нельзя. Если это не твое личное Убежище.

– Логично, – согласилась Эзерлей. – То есть ты сначала вернулся в Убежище, и только потом я смогла сюда перейти, правильно?

– Правильно.

– А как я смогла выйти из изолированной зоны?

– Это не ты смогла выйти, это зона перестала быть изолированной. Я переместился в тело того нопстера, который всеми командовал, и велел отключить глушилки, которые изолировали зону.

– Как просто! – восхитилась Эзерлей. – А нопстеры ничего не поняли?

– Поняли, но было поздно. Это очень страшно было, я имею в виду возвращаться в Убежище. Если бы ты не успела уйти, второго шанса у нас не было. На одни грабли два раза не наступают.

– Что такое грабли?

– Такой сельскохозяйственный инструмент. Длинная палка, у нее на конце такая штука вроде гребенки. Если на эту штуку наступить, когда грабли лежат на земле, палка поднимается и бьет тебя по лбу. А что, в памяти тела этого слова нет?

– У этого тела нет памяти, – сказала Эзерлей.

– Как это? – не понял я. – А как же ты со мной разговариваешь?

– Ты говоришь на Трагкок. Раньше все было понятно, а сейчас ты употребил непонятное слово, вот я и попросила объяснить.

– А по-моему, – сказал я, – мы разговариваем по-русски. Интересно.

– Куда уж интереснее, – согласилась Эзерлей. – Ты уже решил, что мы будем делать?

– Честно говоря, даже не думал, – сказал я. – Как тебя увидел, так все мысли сразу отшибло.

– Настолько хорошее тело? – подмигнула Эзерлей.

– Великолепное.

Девушка вдруг погрустнела.

– Жалко, что здесь нельзя долго жить, – сказала она. – Когда мы уйдем на нормальную планету, у меня не будет такого красивого тела.