Убийственно красиво - Питер Джеймс

И вот, слившись телами, не отрывая губ, они стали взбираться по крутым ступенькам — один пролет, второй, он не считал, — шаркая ногами сначала по натертому деревянному полу, потом по пушистому ковру. По-прежнему звучала латиноамериканская музыка — теперь тихий джаз. Угасали расставленные вдоль стен свечи, она целовала его, проводя языком по зубам, по нёбу.

Он почувствовал — Боже милостивый — вспыхнувшее в низу живота пламя.

Живот прострелил электрический ток, тело пронзали крошечные чудесные искры. Он открыл глаза, увидел в голубых глазах ответную улыбку. Она расстегнула на нем рубашку, неожиданно поцеловала по очереди в глаза, нежно, влажно — электрическое напряжение подскочило, — в лоб, в щеку, вновь в губы. И опять все сначала.

Приятно до боли.

Всего несколько раз за последние девять лет он набирал номера, указанные в «Аргусе» в объявлениях о знакомстве, оказываясь в конце концов в жалких брайтонских трущобах. Однажды толстая испанка ублажала его руками. В другой раз был оральный секс с тайской девушкой. В третий — постыдный — он едва смог ответить тощей местной девчонке с хриплым голосом и плоской грудью.

Возможно, потому, что в его памяти стояла Сэнди.

Сейчас ее не было.

Тонкие пальцы Клио теребили брючный ремень. Очередной поцелуй пришелся прямо под подбородком. Звякнула пряжка. Еще поцелуй, чуть ниже. Потом вдруг открылась ширинка, рука влезла в трусы, теплая и в то же время невероятно и сладко холодная.

— О боже.

Он сощурился почти в безумном возбужденном опьянении, Решительно желая, чтобы оно длилось долго-долго.

Клио улыбнулась такой откровенной, почти порочной улыбкой, какой он еще никогда в жизни не видел. Потом вновь принялась поочередно расстегивать пуговицы рубашки.

Прижалась губами к правому соску, и он решил, что сейчас умрет от счастья.

Она двигалась медленно, мучительно медленно. Ущипнула пальцами левый сосок, твердо взглянула в глаза, улыбнулась коварной, прекрасной, немыслимой… совершенно немыслимой… хитрой улыбкой…

А он так возбудился, что не мог больше стерпеть ни секунды.

Она глубоко сунула в пупок язык, спуская с него брюки и трусы до щиколоток.

А потом взяла его в рот.

Воздух вырвался из легких, из таких глубин, о существовании которых Грейс даже не подозревал, думая, что они давно мертвы. Его руки залезли под блузу, чувствуя мягкую плоть на боках, медленно и настойчиво потянули ткань вверх — возникло желание, чтобы это мгновение никогда не кончалось, чтобы блуза не снялась окончательно, чтобы это длилось вечно: дни, часы, секунды, наносекунды. Чтобы время застыло.

Потом он прикоснулся к груди. Без лифчика. Груди большие, гораздо больше, чем можно было подумать, крепкие, круглые… Она застонала от прикосновения и снова взяла его в рот, глубже, глубже.

Несколько минут — он по-прежнему в ботинках, в спущенных трусах и брюках — они лежали на застилавшем кровать леопардовом покрывале, молча глядя друг на друга. Он провел ладонью по плечу, по сильным лопаткам, контурам спины, гладил теплую кожу, безуспешно стараясь не думать, что все по-другому, чем с Сэнди. Не лучше, но по-другому.

Ожила память, возникли сравнения. Сэнди была ниже ростом, полнее, не столь загорелая, груди у нее были меньше, другой формы, соски крупней, розовее. У Клио они маленькие, вроде алых бутонов. Волосы на лобке у Сэнди были темные, густые, курчавые, а у Клио пшеничные, аккуратно подстриженные. Она обхватила его руками, ногами, сильными и красивыми, как у великолепной породистой лошади, двигалась и шептала:

— Ты чудо, Рой. Боже мой, как давно я этого хотела… Давай займемся любовью.

Он прижал ее к себе, неспособный насытиться, словно попал в какую-то волшебную сказку и там затерялся. Она пыталась с ним слиться, но он был еще не готов, пока нет. Этого так давно не было, что пришлось вспоминать, как сдержаться, — непременно надо вспомнить.

Первым делом замедлить темп. Первым делом доставить ей удовольствие. Этого тайного правила он всегда придерживался с Сэнди и с немногими подружками, с которыми спал после нее.

Двигался вниз, лаская губами груди, живот, пробежался языком по пшеничным завиткам волос, добрался до влажного местечка, вдыхая неслыханный запах, смакуя невероятный вкус, опьяняющий сильней мускусного аромата духов.

Она застонала.

Ох, боже, как вкусно, как сладко, как дьявольски сладко…

И в тот самый момент зазвонил телефон.

Она расхохоталась. Мобильник трезвонил настойчиво. А потом замолчал. Он поцеловал ее крепче, глубже.

— Рой… — бормотала она. — Рой! Ох, Рой… Ох, Рой, боже мой…

Проклятый телефон издал два резких писка. Пришло сообщение.

Глубоко наплевать.

Крис Уиллингем не сводил глаз с истеричного мужчины в футболке, запачканной спереди рвотой, стоявшего в дверях гостиной и оравшего на него, безнадежно стараясь припомнить, что его учили делать в таких ситуациях.

— Вы должны что-то сделать! Пожалуйста, сделайте что-нибудь! Помогите мне найти жену!

Надо говорить спокойно, вспомнил он. Это первое. И поэтому мягко спросил:

— Что именно случилось?

— Она дико кричала. Испугана до смерти, черт побери, ясно? — Том Брайс влетел в комнату, схватил его за плечи. — Ты должен что-нибудь сделать, мать твою!

Молодой офицер из отдела семейных проблем задохнулся от запаха рвоты. Стараясь говорить потише, повторил:

— Расскажите мне, мистер Брайс, что именно случилось.

Том Брайс повернулся, выходя из комнаты.

— Пойдите, пойдите и посмотрите. Оно у меня в компьютере!

Констебль последовал за Томом вверх по лестнице в маленькую комнатку, заставленную книжными полками со снимками его жены и детей в рамках. Увидел на письменном столе ноутбук с поднятой крышкой, молочно-белым монитором. Том Брайс застучал по клавиатуре, открывая электронную почту.

Здесь запах рвоты слышался еще сильнее, поэтому Уиллингем, глядя на монитор, старался держаться подальше от лужи на полу. Брайс сел, уставился на экран, нахмурился, продолжая поиск.

— Было тут, — пробормотал он. — Проклятое сообщение с прикрепленным файлом. Господи, где ж оно, мать твою?

Уиллингем ничего не сказал. Брайс на секунду вроде утих, потом вновь всполошился:

— Оно тут было!

Том недоверчиво таращил глаза. Чертово сообщение испарилось. Он одно за другим набирал, как пароль, каждое слово, запомнившееся из того самого сообщения. Ничего. Он склонился к столу, уронил голову на руки, всхлипнул.

— Пожалуйста, помогите мне… Ох, пожалуйста, сделайте что-нибудь, отыщите ее, пожалуйста, что-нибудь сделайте. Ох, боже, если б вы слышали…