Три короны - Виктория Холт

– Ваше Высочество, я бы мог задать принцессе один вопрос… разумеется, с вашего разрешения. Мне кажется, она даст вам знать о своих намерениях.

Вильгельм порывистым движением протянул руку и сжал локоть Барнета.

– Прошу вас, задайте ей этот вопрос, – сказал он.

Барнет вернулся к Марии.

– Ваше Высочество, – сказал он, – мне удалось выяснить, что именно смущает принца и мешает ему наладить с вами отношения, достойные вас и вашего титула. Вы позволите мне изложить суть дела?

Мария с недоумением посмотрела на него.

– Ваше Высочество, ему не дает покоя всего один довольно простой вопрос: если вы унаследуете корону вашего отца, какое положение будет отведено принцу?

– Я не понимаю вас. Что достанется мне, то достанется и моему супругу, не так ли?

– Не совсем так. Точнее, не всегда так. Вспомните: когда Мария Тюдор взошла на трон, ее муж Филипп Испанский вовсе не стал королем Англии. Ваше Высочество, я должен заметить, что для мужчины право носить корону и титул само по себе ничего не значит – особенно, если корона и титул принадлежат ему лишь до тех пор, пока жива его жена.

– Что же вы предлагаете делать?

– Ах, Ваше Высочество, если бы вы согласились остаться всего лишь супругой принца, если бы обещали отдать ему всю реальную власть, как только она попадет в ваши руки, – я думаю, в этом случае исчезли бы все препятствия, в настоящее время существующие между вами и вашим супругом.

Мария усмехнулась. Препятствия? Надо думать, Вильгельм расстанется со своей любовницей? Станет тем идеальным супругом, каким она так долго рисовала его себе? Впрочем, разве это невозможно? Разве не добивается он всю жизнь одной-единственной цели, разве не способен пойти на любые жертвы ради ее достижения? Мария взволновалась. Она знала, как велики были гордость и самолюбие Вильгельма. Эти качества принца и привели к ней Барнета. Вильгельм избегал ее, потому что в скором будущем она могла занять более высокое положение, чем он, – не мог смириться с мыслью, что ему будет отведена роль супруга царствующей королевы; его гордость не позволяла ему спросить о ее намерениях. Все годы, которые они провели вместе, между ними стоял этот немой вопрос. Она была не настолько проницательна, чтобы прочитать его в глазах супруга; он был слишком горд, чтобы задать его. Неужели теперь их отношения наладятся?

Мария повернулась к Барнету. Ее лицо сияло.

– Прошу вас, приведите ко мне принца. Я сама ему скажу.

Когда Барнет привел его к ней, она подошла к Вильгельму, взяла его обе руки и по очереди поцеловала.

– Прости меня, дорогой мой, – сказала она, – я не знала, что законы Англии настолько расходятся с Божьими заповедями. Я и не думала, что мужчина, вступивший в брак, может в чем-либо подчиняться жене.

У Вильгельма застучало в висках, но выражение его лица осталось холодным. Он хотел, чтобы она произнесла слова, которые были так нужны ему.

– Ты всегда будешь моим хозяином и господином, – добавила она.

Тогда он медленно улыбнулся.

Она обняла его, и он осторожно погладил ее густые черные локоны.

– Значит, когда ты станешь королевой Англии, я буду королем? – тихо спросил он.

– Другого положения дел я бы и не допустила, – так же тихо ответила она.

В эту минуту они оба были счастливы – впервые за все годы их брака.

* * *

Вильгельм сидел на постели своей любовницы. Она вопросительно смотрела на него.

– Мария будет во всем подчиняться мне, – сказал он. – Она сказала, что я всегда буду ее хозяином и господином. Надо же! Произнесла именно те слова, которые я мысленно повторял все эти годы – хотя и в форме вопроса… А ведь если бы не Барнет, Мария так и не ответила бы на него!

– И она не поставила никаких условий?

– Нет.

– Я думала, что одно условие все-таки будет.

Елизавета улыбнулась. Затем приподнялась на одном локте, а другую руку грациозно положила ему на плечо.

– Покинуть меня, – прошептала она.

– Это было бы единственным условием, на которое я бы не согласился, – сказал он.

Гаага впала в уныние. Мария-Беатрис ждала ребенка. Если родится мальчик, он станет наследником трона, и Мария вовсе расстанется с надеждами на коронацию.

Вильгельм пребывал в мрачном настроении.

Зайти так далеко и вдруг потерпеть полную неудачу! Мысль об этом причиняла невыносимые страдания. Давно ли он почти держал в руках три короны, которые предрекла ему госпожа Тейнер? И вот – эти тревожные новости.

Если у Якова появится сын, он получит католическое воспитание. Можно ли в этом сомневаться, когда его отец и мать – католики? Значит, возвращение Англии к католицизму будет неизбежно.

Нужно было как-то воспрепятствовать такому повороту событий.

В глубине души Вильгельм верил, что английский народ не допустит катастрофы.

Принцесса Анна, ошеломленная происходящим и отказывавшаяся верить в столь роковое стечение обстоятельств, писала из Англии:

«Состояние королевы не может не вызывать подозрений. Это верно, живот у нее очень большой, однако сама она выглядит уж во всяком случае не хуже, нем обычно, – что было бы неудивительно, если бы ее беременность носила ложный или даже вымышленный характер».

Прочитав это письмо, Вильгельм почувствовал, как у него задрожали руки. Из Англии прибывали гонцы с секретными посланиями для принца и принцессы. Они привозили с собой слухи: королева хоть и на сносях – да не по-настоящему; и живот-то уж больно велик, а еще и ведет себя так, будто больше всего на свете желает привлечь внимание к своей беременности. Главное же, уверена в том, что родится мальчик. Слишком уж уверена, говорили послы, – как будто все подстроено заранее.

На улицах роптали, ругали короля с королевой. Наследника хотели видеть протестантом, а не католиком и собирались доказать, что дело нечисто.

К лету напряжение достигло предела. Письма принцессы Анны чередовались с гневными отповедями Сары Чарчхилл: вот до чего доводит слишком частое общение с римскими легатами, писала Сара. Не бесплодна ли сама религия, толкающая людей к таким пустым и порочным затеям?

Мария показала эти письма Вильгельму, и оба задумались: он – опустив глаза, она – пристально глядя на него. Ее терзали тревожные чувства. Если бы английский трон достался не ей, она могла бы отчасти потерять свое значение для него – а ведь он так надеялся на ее обещание сделать его правителем Англии!

– Вильгельм, – наконец сказала она, – а почему моему отцу нужно делать вид что его жена ждет ребенка?