Силы и престолы. Новая история Средних веков - Дэн Джонс

зимой в жизни, и, наконец, в июне 1098 г. хитростью прорвались в голодающий город. К тому времени они были совершенно измотаны болезнями и военными тяготами и крайне озлоблены. Проникнув в город, они выместили накопившееся раздражение на его жителях, устроив неописуемую, чудовищную резню. Как выразился один летописец, «земля была залита кровью и завалена вперемешку трупами убитых… христиан, галлов и вместе с ними греков, сирийцев и армян»[537]. После того как город пал, Боэмунд Тарентский провозгласил себя его новым правителем и принял титул князя Антиохии (между прочим, расширив пределы владений норманнов от Адрианова вала на севере Англии до берегов реки Оронт). Чуть раньше еще один предводитель крестоносцев, Балдуин Булонский, возглавил небольшой побочный поход и захватил город Эдессу в Северной Сирии. Он объявил себя графом Эдессы. Так появились первые два из четырех государств крестоносцев на Ближнем Востоке[538]. На горизонте медленно вырисовывалась конечная цель Первого крестового похода – Иерусалим.

Этот эндшпиль начался почти через год после падения Антиохии. Проведя в пути еще много трудных месяцев, армии крестоносцев с боем прорвались на юг вдоль Левантийского побережья и в июне 1099 г. появились на Иудейских горах, где поднимали вокруг себя облака пыли, хором распевали гимны и плакали от радости, наконец оказавшись на Святой земле. Преградить крестоносцам путь в священный город должен был шиитский наместник Иерусалима Ифтихар аль-Давла, подчинявшийся фатимидскому халифу и его визирю (что-то вроде премьер-министра) в Каире. Задача как будто была не слишком сложной: любой приехавший сегодня в Иерусалим может сразу заметить, что город расположен вдали от крупных природных водоемов, с одной стороны защищен глубокой Иосафатовой долиной (долина Кедро) и окружен крепостными стенами, соединенными с отвесными каменными стенами огромной платформы, на которой стоит Иерусалимский храм[539]. Однако аль-Давла не сумел воспользоваться этими оборонными преимуществами. Он также оказался отрезан от подкреплений, которые могли прийти к нему из Египта. Между тем к крестоносцам в начале лета весьма своевременно прибыли подкрепления и осадные орудия, доставленные небольшим флотом генуэзских галер. В сочетании с неудержимым рвением осаждающих этого оказалось достаточно, чтобы решить исход дела.

Осада продолжалась месяц. 15 июля 1099 г. армия крестоносцев прорвала оборону стен Иерусалима в двух местах. Так же как год назад в Антиохии, они ворвались внутрь и предали город мечу. Даже стоявшие на стороне христиан хронисты не смогли представить этот ужас в благоприятном свете – в описываемых ими сценах виделось предвестие Апокалипсиса. Наместник аль-Давла сдал город и сбежал. За его спиной воины-пилигримы, претерпевшие множество лишений за четыре года военных походов, перевернули Иерусалим вверх дном, грабя и убивая с животным остервенением. «Одних язычников милосердно обезглавили, других, пронзив стрелами, сбросили с башен, а третьих, подвергнув долгим пыткам, сожгли в пламени, – писал Раймунд Агилерский. – На улицах и в домах высились горы отрубленных голов, рук и ног. Пешие и конные на ходу попирали трупы»[540]. Вторя зловещим пророчествам Откровения Иоанна Богослова, летописцы упоминали, что кое-где кровь доходила «до колена всаднику и по уздцы лошади». Они преувеличили, но не сильно. Сотни иудеев были сожжены в синагоге. Тысячи мусульман оказались в ловушке на Храмовой горе (Харам аль-Шариф) у мечети Аль-Акса: одни были убиты, другие покончили с собой, бросившись вниз с крутых стен. Когда известие об этих зверствах достигло аббасидского халифа в Багдаде, «на глазах у него выступили слезы, а сердце пронзила боль»[541]. Многие придворные халифа пришли в ярость, и по крайней мере один из них винил во всем суннитско-шиитский раскол, ослабивший единство уммы до такой степени, что франки (аль-ифрандж, как называли всех выходцев с Запада образованные мусульмане того времени) смогли завоевать их священные земли. Однако, увы, им оставалось лишь скрежетать зубами и сыпать проклятиями. Несмотря ни на что, дерзкий план Урбана II нанести удар по Византии и Иерусалиму сработал. «Франки» пришли на Восток. И оставались там почти двести лет[542].

Царство Небесное

Издалека оглядываясь в прошлое и имея все преимущества ретроспективного взгляда, иракский хронист ибн аль-Асир[543] заметил в событиях, разворачивавшихся в Средиземноморье в конце XI в., интригующую и, на его взгляд, довольно удручающую закономерность. На Пиренейском полуострове христианские короли, прежде всего Альфонсо VI, сделали немалые территориальные приобретения за счет мусульманских эмиров, управлявших Аль-Андалусом со времен Омейядов. В 1060–1080-х гг. норманны завоевали Сицилию, изгнав оттуда арабских правителей, и в начале XII в. Сицилия стала христианской монархией под властью нормандского короля Рожера II (пр. 1130–1154). В то же время порты североафриканской мусульманской провинции Ифрикии (бывший Карфаген) подвергались спорадическим набегам христианских пиратов. А в Палестине и Сирии воины инициированного Урбаном II Первого крестового похода одерживали сенсационные победы как над турками, так и над арабами. На этом этапе мировой истории, заключил ибн аль-Асир, христиане решительно наступали, а мусульмане отступали все дальше.

В чем-то ибн аль-Асир был прав. Однако нам следует соблюдать осторожность и не торопиться безоговорочно принимать это утверждение. Многие поколения историков пытались опровергнуть мысль, что средневековые Крестовые походы представляли собой, по сути, «столкновение цивилизаций» – христианского и исламского мира. Во-первых, эта черно-белая бинарная интерпретация средневековой истории неудобным образом подыгрывает нарративу современных экстремистских течений, начиная от сторонников превосходства белой расы и неофашистов Америки и Европы и заканчивая фанатиками-исламистами и приверженцами «Аль-Каиды» и ИГИЛ[544]. Во-вторых, считать Крестовые походы простым религиозным противостоянием ислама и христианства – значит сознательно игнорировать целый пласт сложной региональной и местной политики, сыгравшей существенную роль в истории Крестовых походов с конца XI в. и далее. Крестовые походы были не просто столкновением двух переживавших расцвет монотеистических религий. Они изменили общий облик западного мира. Со времен Первого крестового похода и до конца Средневековья папы инициировали или санкционировали проведение военных кампаний в трех частях света, и в числе их противников в разное время оказывались турецкие полководцы, арабские султаны, курдские генералы и испано-арабские эмиры, а также балтийские язычники, французские еретики, монгольские военные вожди, непокорные христианские короли Запада и даже императоры Священной Римской империи.

Другими словами, если говорить о священной войне, ислам не может претендовать на роль ее единственной жертвы. Даже если сбросить со счетов огромные различия между мусульманами Испании, Египта и Сирии, так называемые сарацины все равно останутся лишь одним врагом среди многих. И что не менее важно, христиане и мусульмане в эпоху Крестовых походов никогда не были непримиримыми врагами по умолчанию. Иногда они увлеченно рвали друг друга в клочья. Однако во многих других случаях крестоносцы и мусульмане общались, торговали и взаимодействовали, не чувствуя ни малейшей потребности обезглавливать или сжигать друг друга заживо. Это не значит, что