История Русской армии. Том 1. От Северной войны со Швецией до Туркестанских походов, 1700–1881 - Антон Антонович Керсновский

Барон Корф, имея всего 2000 сабель и 4 орудия, атаковал в 2 часа эти дивизии, дравшиеся с большим мужеством. Атака была поддержана и развита конницей Васильчикова, а император Александр лично привел сюда часть конницы главной армии. Обе французские дивизии были изрублены (государю, въехавшему в самую сечу, еле удалось прекратить резню), их остатки взяты в плен. Всего при Фер-Шампенуазе 12 000 русской конницы при 94 орудиях, с потерей до 2000 человек, разгромили 23 000 французов с 84 орудиями, лишившихся 11 000 человек (свыше 9000 пленных, включая раненых, и 75 орудий). А 18-го числа 170 000 союзников стояло под стенами Парижа!

19 марта русские войска штурмом взяли Белльвильские высоты и Монмартр. Париж был у ног Русского царя — и на следующий день русские и их союзники торжественно вступили в столицу Франции. В штурме Парижа приняло участие до 100 000 (почти все русские). Столицу защищало 40 000 французов — корпуса Мармона и Мортье, разбитые при Фер-Шампенуазе, и национальная гвардия. Потери штурмующих велики — 8400 человек. Это самое кровопролитное дело за всю кампанию 1814 года. Взято 1000 пленных и 126 орудий (из 154, бывших у французов). Защитники Парижа лишились, кроме того, 4000 убитыми и ранеными.

Наполеон, разбивший Винцингероде при Сен-Дизье 14 марта, лишь тогда узнал о походе союзников на Париж. Он бросился к своей столице, но было уже поздно. В день штурма Монмартра он дошел лишь до Фонтенбло. Здесь получил он роковую весть и 30 марта отрекся от престола, чтобы год спустя вновь попытать счастье.

Мы упомянем лишь для памяти о походе наших войск Барклая де Толли с Рейна на Сену в июне 1815 года по возвращении Наполеона с острова Эльбы. Полет орла длился всего 100 дней — и на фламандской равнине он был заклеван немецкими коршунами. Император Александр прибыл вовремя, чтобы спасти Париж от дикой ярости тевтонов. Слово Императора Всероссийского в те дни являлось законом для Европы…

Зимнее солнце 1814 года озарило последние подвиги французского оружия, подвиги последней горсти храбрецов Великой армии и необученной молодежи. Канонада Шампобера и Монмираля была последним отголоском громовых раскатов Риволи и Маренго, Аустерлица и Ваграма. Это — отчаянная борьба, отчаянный вызов Наполеона своей судьбе…

Шампобер и Монмираль, Этож и Шато-Тьерри, Краон и Лаон, Реймс и Монтро — прыжки затравленного зверя, великолепные в своем трагизме, но не могущие изменить того, что было предопределено Волей Божьей и русскими штыками на полях Бородина и Малоярославца, Кацбаха и Лейпцига…

Кампания 1814 года — это медленное движение главной массы союзников — армии Шварценберга — из Швейцарии на Верхнюю Сену — от Лангра до Труа и обратно. Другая меньшая масса Блюхера, наоборот, чрезвычайно активна — всю кампанию собственно можно резюмировать как единоборство Наполеона с Блюхером. Обе их армии гоняются одна за другой по всему северо-востоку Франции, причем перевес в конце концов остается за Наполеоном, трижды принуждающим Блюхера отказаться от похода на Париж (Бриенн, Монмираль, Лаон — в последнем случае Блюхер не посмел воспользоваться своей победой и, несмотря на отступление Наполеона к Реймсу, не двинулся на Париж).

Блюхер и Шварценберг — две полные противоположности. Одного все время приходится сдерживать, другого все время понукать. Свирепый рейтар, всей душой ненавидевший французского угнетателя, Блюхер был прозван подчиненными «генерал Вперед». Глубоко невежественный рубака, он обладал, однако, сердцем героя. Когда Оксфордский университет в 1814 году поднес Блюхеру диплом доктора прав «honoris causa» — Блюхер, полагавший по простоте душевной, что «доктор» лишь тот, кто лечит больных, сказал: «Если уж хотите, чтобы я был доктором, то произведите Гнейзенау хотя бы в аптекари». Убежденный русофил, Блюхер всегда требовал себе в конвой русских гусар и казаков, ставя их всегда в пример пруссакам. Наполеон на словах презирал его, в то же время инстинктивно угадывал в нем своего наиболее опасного врага. И старому Блюхеру действительно суждено было в один июньский вечер нанести Наполеону последний и окончательный удар…

Совсем другой складки Шварценберг. Большой барин, в то же время образованный и светский человек — он не был, однако, полководцем, в то время как Блюхер, бесспорно, был таковым. В полководческом отношении это — австрийский Потемкин (без политического гения Потемкина, но с бесспорным политическим чутьем). Его военный кругозор — кругозор любого начальника дивизии, фельдмаршал-лейтенанта императорско-королевской службы. Как всякий посредственный полководец, да еще рутинер, да еще австрийский рутинер, — он чрезвычайно боится за свои фланги и коммуникации и большой любитель всякого рода «унтеркунфта» и «нихтбештимтзагерства». Все это австрийское полководчество, кроме того, тормозится австрийской политикой. Австрии нет никакого расчета окончательно сокрушить Наполеона — это, в конце концов, зять кайзера Франца (тогда как Бурбоны — вековые соперники Габсбургов). Наполеона, конечно, не мешает проучить, взять реванш за Ульм и за Ваграм, отобрать у него первенство в Германии, по праву принадлежащее Австрии, а затем он сможет еще пригодиться… хотя бы против Пруссии, чего доброго вздумающей оспаривать у Австрии ее преобладание в немецких землях. Таковы расчеты венского кабинета, сквозящие в инструкциях Меттерниха Шварценбергу.

Исключительно важную роль, как полководец, сыграл император Александр I. Его решение (совет в Соммпюи) идти на Париж в шесть дней закончило грозившую затянуться войну. Русские начальники лучше, чем какие-либо иные, знали основное требование военного искусства — разгром живой силы противника. Но гибкая и живая русская национальная военная доктрина подсказывала им, что из этого правила есть одно исключение, а именно: в случае войны с Францией главной целью должен быть захват Парижа, ибо кто владеет Парижем, тот владеет Францией.

Насколько русское военное искусство 1814 года, жившее еще наследием великого века Екатерины, стояло выше немецкой военной доктрины 1914 года! Насколько русская национальная военная доктрина оказалась могучее хваленой мольтке-шлиффеновской казуистики!

Все боевые отличия, пожалованные за Отечественную войну, имеют одну общую надпись: «За отличие при поражении и изгнании неприятеля из пределов России в 1812 году». Этим самым войска награждались за доблесть, проявленную ими с первого и до последнего дня этой славной кампании: за подвиги, оказанные в отдельных сражениях, наград не жаловалось. Исключение составляют — отличие 3-го гренадерского Перновского (за Вязьму), 11-го пехотного Псковского, 61-го пехотного Владимирского полков (оба за Городечню) и 5-й конной батареи (за Красный, где номера и ездовые во главе с поручиком Никитиным пошли в конном строю в атаку и захватили французскую батарею). Смоленск, Бородино и Полоцк не упомянуты ни разу. Многие награды, пожалованные за кампанию 1814 года, имеют надпись: «За отличие в минувшую кампанию, благополучно оконченную», без пояснений, за какую именно