Невеста-обманщица - Кэтрин Коултер

Вдруг она вытянулась, потом выгнулась дугой и закричала. Он почувствовал, как из нее полилась горячая кровь, заливая полотенца и его руки.

Она посмотрела на него блуждающим взглядом, потом голова ее откинулась назад. Она потеряла сознание.

Дуглас потуже затянул полотенца.

— Вот горячая вода, — сказал Джордж Кадоудал. — О Боже, что с ней, Дуглас?

— Все будет хорошо. Если кровотечение не прекратится, я перетяну ей вены.

Джордж удивленно посмотрел на него:

— Она сказала, что вы не приедете за ней, что вы любите ее сестру. Она не сомневалась, что вам будет все равно, что я сделаю с нею.

— Она иногда сильно ошибается, — ответил Дуглас, не отводя взгляд от лица жены.

— Похоже на то. Она не такая, как все, — вздохнул Джордж и запустил пальцы в волосы: — Черт, я не стал бы насиловать ее, я говорю вам правду. Проклятье! Да я могу убить сотню мужчин, не моргнув и глазом, но ее… Простите, что я похитил ее, Дуглас. Я был не прав. Ведь вы не насиловали Жанин, правда?

— Нет.

— Эта малышка тоже не сомневалась в этом. Сказала, что вы человек чести.

Дуглас только улыбнулся.

Тони принес одеяло и укрыл Александру. Прижал ладонь к ее лбу. Он был холодным на ощупь.

Джордж Кадоудэл отвернулся. Дуглас поразился, видя, что он искренне переживает за нее. Джордж постоял так какое-то время, потом вдруг сказал, точно исповедуясь:

— Это с ней случилось из-за меня.

Дуглас стиснул зубы:

— Расскажите мне, что произошло.

— Она сбежала от меня. Я дал ей воды и забыл заново связать ем руки. Она задурила мне голову. Уж не знаю, как ей это удалось, но она протиснулась в узенькое окошко в спальне, вы видели его. Упала ничком на землю. Потом побежала. Бежала очень долго, но я все равно поймал ее и положил поперек седла. Тогда ее стошнило.

Тони вмешался:

— Я, кажется, слышал, что выкидыш вполне естественная вещь. Это со многими случается.

— Нет, если бы я не похитил ее, этого бы не произошло.

— Вот именно, — согласился Дуглас, отводя взгляд от бледного лица жены. — Я еще вытрясу из тебя душу за это.

— Ради Бога, Дуглас, — взмолился Тони, — нельзя же сказать с уверенностью, кто в этом виноват. Ты уже побил его. Того, что случилось, это не изменит. Александра поправится, и у тебя со временем будет наследник. К тому же, если Кадоудэл действительно виноват, то пошли его к черту, и тот накажет его вечными муками.

— Сомневаюсь, что у дьявола найдется время, чтобы наказать Джорджа за этот конкретный поступок. На нем еще столько всего висит, — возразил Дуглас и, помолчав, добавил: — И вообще, Тони, не очень-то мне и нужен этот драгоценный наследник.

Дуглас мрачно посмотрел на Джорджа:

— Если она умрет, я убью тебя. А там уж пусть дьявол разбирается как хочет.

— Да, наверное, его будет правильно, — произнес Джордж, вздрогнув. Его левый глаз почти закрылся от удара, которым наградил его Дуглас.

Тони ничего не сказал на это. Джордж отошел к грязному окну. Несколько минут прошло в молчании. Вдруг Джордж начал страшно ругаться. Тони и Дуглас удивленно посмотрели на него. Джордж побежал к двери и распахнул ее.

На пороге стояла Жанин Додэ, вся в пыли, растрепанная, с пистолетом в руке.

Она вцепилась в Джорджа и стала его трясти, что-то крича ему по-французски.

— Скажи, что ты не изнасиловал ее, скажи мне… — ее голос упал до шепота. Она вдруг увидела остальных: — Дуглас, вы здесь?

— Да.

— А кто этот мужчина?

— Мой кузен, лорд Рэтмор.

— Ах, эта женщина, ваша жена. Что с ней случилось? Вся эта кровь… О Боже, Джордж, ты убил ее?

— Нет, — спокойно ответил за него Дуглас. — У нее выкидыш.

Тони наблюдал, как эта женщина заплакала, тихонько причитая, как Джордж Кадоудал обнял ее, пытаясь успокоить. Он осторожно забрал у нее пистолет и незаметно опустил себе в карман. Женщина все причитала и причитала:

— Это я во всем виновата, я виновата, я.

— Прекратите сию же секунду это нытье! — заорал на нее Дуглас. — Успокойтесь, Жанин. Конечно же, это ваша вина, что Александра очутилась здесь, до смерти перепуганная.

— Ха, — сказал Джордж. — Она не была напугана, Дуглас. Она сделана из стали. И она ведет себя так, как ни одна женщина из тех, что до сих пор мне попадались. Она заставила меня почувствовать себя мальчишкой, школьником, которого следует высечь розгами.

На самом деле он знал, что напугал ее, но просто не смог сознаться в этом вслух. Он сомневался, что ему будет по силам выдержать тяжесть той вины, которая тогда падет на него. Он ничего не понимал. В прошлом он стольких убивал, не морщась, да и впредь был готов убивать, если это будет необходимо для возведения на престол Бурбонов. Но что касается этой женщины, то тут было совсем другое.

— Что вам здесь нужно, Жанин?

Услышав вопрос Дугласа, она подняла голову:

— Я приехала, чтобы остановить Джорджа. Я поняла, что должна рассказать ему правду.

— Ив чем заключается правда, cherie?

Жанин отодвинулась от него, опустив глаза на свои пыльные ботинки для верховой езды.

— Он изнасиловал меня — нет-нет, не Дуглас, — генерал. Много раз, и он унижал меня, и отдавал другим мужчинам, и сам приходил посмотреть на это, и всегда, всегда, Джордж, он угрожал, что убьет мою бабушку, если я буду сопротивляться. Ребенок, которого я ношу, никогда не узнает имени своего отца, потому что я сама его не знаю. О Боже!

Повисло тягостное молчание, нарушаемое ее всхлипываниями.

— Зачем же вы обвинили во всем лорда Нортклиффа? — спросил Джордж. Тони вздрогнул от его неожиданно официального и презрительного тона.

— Он был добр ко мне.

— Очень веская причина!

— Она боялась, что вы не примете ее, узнав, что сделал с ней генерал Белесьен, — мягко сказал Дуглас. — И она сочла, что лучше уж назвать отцом меня, чем кого-нибудь из этих подонков.

Джордж присвистнул:

— Все эти люди умрут.

— Очень может быть, — согласился Дуглас. Прошла еще минута напряженной тишины. Тони нарушил молчание:

— Все его очень интересно, но вам не приходит в голову, что мерзавец, на котором лежит ответственность за все эти несчастья, в эту самую минуту вовсю наслаждается жизнью? Все эти подонки нам неизвестны. Но почему бы нам хотя бы этому Белесьену не преподать урок, который он запомнит на всю оставшуюся жизнь? В конце концов, должен же он заплатить за мучения этих женщин!

Джордж Кадоудал редко улыбался. Обычно он бывал безжалостен в достижении своих целей. Он не мог позволить себе быть добрым, веселым и легкомысленным, юмор перестал быть частью его натуры, когда он стал свидетелем гибели своих родителей и сестер, убитых Робеспьером. Он приговорен, приговорен к тому, чтобы не улыбаться.